"Валерий Вотрин. Безоар" - читать интересную книгу автора

мест. Создание нового производства позволит республике...


На подлете к Фарзанду кто-то вырыл ближнему сразу несколько глубоких
воздушных ям. Проваливаясь поочередно в каждую из них, Мурин упорно глядел
в иллюминатор. Сначала смотреть было особенно не на что: внизу была только
степь, в которую там и сям были вделаны слепые оконца озер. Потом вдруг
появилось множество дорог, разбегающихся в разных направлениях. Мурину
было интересно наблюдать за дорогами, как иногда бывает интересно
наблюдать в поезде метро за перебегами труб по стенам туннеля. Сама степь
его не интересовала, даже раздражала: слишком часто приходилось
оказываться ему там по пути в Фарзанд. С тех пор он не ездил по степи и не
слушал известную песню: ему почему-то даже в городе иногда казалось, что
вокруг степь да степь. Тогда он начинал тосковать. Но дороги в степи, они
будили воображение. Казалось, что они резвятся, наслаждаясь степным
простором. Поэтому Мурин решил, что эти дороги бегут с гор, где простора
им не доставало и вообще было тяжело в прямом и в переносном выражении.
Вот они, вместо того, чтобы жаться по осыпающимся уступам и проскальзывать
древними навесными мостиками, и играются в степи, радуются открытому
воздуху и пространству.
Яррет рядом с Муриным углубился в кредитный отчет. Мурин помнил, как
вначале его поглощало зрелище читающего Яррета. Это было настолько
увлекательно, что они, бывало, целым отделом сбегались посмотреть на
консультанта через стеклянную перегородку бокса, который ему выделил банк.
Яррет никого вокруг не замечал. Он отдавался каждому отчету с рвением
александрийского библиотекаря. Он то бросался выписывать себе что-то на
отдельный листок бумаги, то неподвижно сидел, сдвинув брови, то
разговаривал сам с собой. Он трогал нос рукой, пучил губы, вскидывал
брови, тер щеку, шевелил кожей на черепе так, что волосы ездили по его
голове, точно прицепленные. Иногда он расхаживал по своей стеклянной
клетушке и бормотал что-то себе под нос. Часы проходили, прежде чем можно
было оторваться от этого зрелища.
Желание смеяться пропадало, когда Яррет выносил свой вердикт. Чаще всего
он не одобрял проект. Причины на это могли быть разными, но все они в
конечном итоге сводились к отсутствию достаточного залога и общей
несостоятельности заемщика. Никогда нельзя было сказать с уверенностью,
как отнесется Яррет к тому или иному проекту. Некоторые он зарубал сразу
же, руководствуясь одними ему известными требованиями. Другие он с
легкостью пропускал, почти не смотря. До сей поры Мурин не знал, смеялся
ли над ними консультант, глядя сквозь стеклянную перегородку их боксов.
Если он и смеялся, то однозначно смеялся последним. Его произвол был так
же неисповедим, как и те извилистые пути там, внизу, в степи.
Наверно, поэтому они приковывали к себе внимание Мурина так сильно. За
время полета они с Ярретом не перемолвились ни единым словом. Консультант
неподвижно читал, выпятив нижнюю губу, Мурин все время смотрел в окно на
степные дороги и нутром чувствовал, как медленно вызревают внутри сидящего
рядом консультанта какие-то новые "подходы" и "стратегии". Когда самолет
делал круг, чтобы зайти на посадку, Мурин мельком увидал вдалеке пустыню,
желтоватую полосу песка. При посадке самолет стонал и дрожал, и Яррет
наконец оторвался от своего отчета. Когда сели, Мурин перешагнул через его