"Зоя Воскресенская. Девочка в бурном море. Часть 1. Антошка" - читать интересную книгу автора

Костя. Анатолий Васильевич уходил каждый день на работу, но через два-три
часа хмурый возвращался обратно. Торговля со Швецией прекратилась, колонки,
продававшие советские нефтепродукты, закрывались одна за другой.
Антошка осаждала отца вопросами: почему Гитлер побеждает, почему наши
не дадут им как следует, почему не восстают германские рабочие?
Отец терпеливо объяснял: немцы напали на нашу сарану внезапно, у них
больше оружия - они захватили все европейские страны, военные заводы всей
Европы работают на гитлеровскую армию. Швеция хотя и не воюет, но вся ее
руда идет тоже в Германию. У фашистской Германии есть союзники: Италия,
Финляндия, Венгрия, Румыния, Испания. Гитлер распоряжается солдатами этих
стран, как своими собственными. У нас, по совести говоря, нет еще настоящих
союзников - государств, которые бы с оружием в руках сражались против
фашизма. Самые верные и надежные союзники - это трудовые люди во всех
странах. Они поднимаются на борьбу, но нужно время, чтобы они
сорганизовались, вооружились. Мы ведем борьбу в одиночку, своими силами. А
кто поднимет германских рабочих на борьбу? Товарищ Тельман, большинство
коммунистов заключены фашистами в тюрьмы.
Анатолий Васильевич теперь уже не насвистывал "Мы кузнецы" и даже в
плохом настроении не напевал "Кирпичики". Он о чем-то все время усиленно
думал, шагая из угла в угол по комнате, потирая виски. По ночам просиживал
за статистическими справочниками, что-то высчитывал, составлял таблицы. "Чем
заняты все время твои мысли?" - спросила его как-то Елизавета Карповна.
"Подсчитываю возможные запасы нефтепродуктов гитлеровцев", - ответил он и
объяснил, что у Германии нет своей собственной нефти, а награбленные и
накопленные накануне войны запасы не пополняются, а истощаются. Нефть - это
самый слабый участок германской военной машины, и каждый взорванный склад
нефтепродуктов наносил бы чувствительный удар по боеспособности гитлеровцев.
"Уж я-то знаю, как обнаружить нефтехранилища, как к ним подобраться. А
партия, Лизонька, призывает, чтобы у гитлеровцев земля горела под ногами. И
она будет гореть. Будет!" Елизавета Карповна знала характер своего мужа и
понимала, чего он добивается, посылая в Москву телеграмму за телеграммой с
просьбой разрешить ему выехать.
Однажды он явился домой оживленный. Обнял одной рукой Антошку, другой
маму и сказал, что ему наконец-то разрешили вылететь в Москву.
- А мы? - в отчаянии воскликнула Антошка.
- Вы с мамой пока останетесь здесь. Место на самолете получить очень
сложно. При первой возможности вы тоже отправитесь в Москву...
Отец улетел темной ночью, улетел в Англию, а как он будет добираться до
Москвы - никто не знал, и Елизавета Карповна с Антошкой жили в постоянной
тревоге. Учеба в школе продолжалась, но Антошка учила уроки скрепя сердце,
учила только для того, чтобы не огорчать маму, которая в ожидании известий
от отца осунулась, побледнела. Наконец в октябре от Анатолия Васильевича
была получена коротенькая телеграмма из Москвы: "Прибыл благополучно.
Целую". И все.
Письма и газеты из Советского Союза перестали прибывать с первых же
дней войны. Московское радио заглушалось немецкими трещотками, и слушать его
можно было только глубокой ночью. А советским людям позарез нужно было знать
правду, как обстоят дела на фронте, как живет и борется родная страна.
Ночью в советском пресс-бюро включались два радиоприемника, и члены
советской колонии, дежуря по очереди, ловили вести из Москвы, записывали