"Никита Воронов, Дмитрий Петров. Огненный лис " - читать интересную книгу автора

семнадцатого года и гипсовым бюстом Вождя. Помимо лозунгов, на стенах
красовались широкие остекленные стенды с рядами исторических фотографий и
выцветшими текстами пояснений. Для усиления идеологической нагрузки чья-то
рука, руководствуясь принципом "кашу маслом не испортишь", поналяпала где ни
попадя цветные репродукции с картин типа "Ленин в Разливе".
По-видимому, весь этот полиграфический натюрморт и считался музеем
пограничного округа, так как других экспонатов в помещении не было. Впрочем,
имелся еще вытертый полумягкий стул и шифоньер без одной дверцы.
В нем, кстати, обнаружилась старая, замызганная шинель.
- Не иначе - Чапаева, Василь Иваныча? - Сделал большие глаза
посетитель.
Нет, оказалось - шинель Ройтмана, с погонами и петлицами советского
прапорщика, которые герои гражданской войны еще не носили.
- Да-а, - покачал головой Виктор, окидывая взглядом окружающее
убожество. - Это, значит, и есть музей?
- А ты чего хотел увидеть? - Обиделся Павел. - Может, метр колючей
проволоки из Дахау? Или бороду Карла Маркса? Говорил же я - ничего здесь
нет, полное запустение. Вон - скоро даже штукатурка со стен валиться начнет!
От нахлынувшего возбуждения хозяин начал неистово дергать и без того
последнюю дверцу шифоньера:
- Кому это сейчас надо? Летописи боевой славы, отцовское наследие,
дедовские заветы... С коро тут вообще ничего не останется, и меня в том
числе, кстати. И так держат только, чтобы в наряды ходил.
Стоны заведующего жалобным скрипом подтвердила входная дверь, и в
помещении появился плешивый, низкорослый дядечка лет пятидесяти с лишком.
Одет он был несколько не по сезону - в дешевую корейскую куртку,
отечественные полушерстяные брюки и полусапоги на молнии. В руке вошедший
комкал шапку-ушанку из кролика, заношенную до состояния "воронье гнездо".
- Чем занимаемся? - С отзвуками тяжелого металла в голосе спросил
мужчина.
- Да вот, товарищ подполковник, - ответил Ройтман, - брат навестил.
Очень хочет на музей взглянуть, приобщиться.
- Ну, что же. Отлично, отлично... - кивнул вошедший, но Виктору
почему-то показалось, что реплика эта не имеет к осмотру экспозиции ни
малейшего отношения.
- Ройтман, ты завтра в наряд заступаешь. Остапчук в командировке, в
Выборге - больше некому.
- А Шулепко? Он уже второй месяц не ходит, и ничего...
- Ты же знаешь. Шулепко по устному распоряжению допуска к оружию не
имеет! Потому как, не сегодня-завтра будет комиссован. По здоровью...
Подполковник недвусмысленно покрутил пальцем у виска. Потом повернулся
к выходу, но что-то удержало его на самом пороге.
- Постой-ка... Ты, случаем, не Левшова сын?
- Да, - смутился Виктор. - Его. А вы откуда знаете?
- Знаю, - довольно хмыкнул мужчина. - У нас, стариков, глаз наметанный.
На отца ты похож - прямо копия... Нет, ну надо же! Стою, как осел - думаю:
какой-такой брат к Ройтману приехал?
Подполковник прищурился:
- Да, помнится, мы с отцом твоим еще в Риге, на срочной службе... У-ух!
Далее последовал неопределенный, но энергичный жест, который можно было