"Арсений Васильевич Ворожейкин. Над Курской дугой ("Истребители" #2) " - читать интересную книгу автора

даль. Вечерний воздух густ и спокоен. Такое ощущение, будто ты не летишь, а
плывешь по чистой глади спящего океана - кругом берега с причудливыми
нагромождениями гор, со снежными вершинами. Под тобой движется темнеющая
земля, на нее опускается ночь.
Набираю высоту. И вот уже долина Аракса. Здесь по реке проходит
государственная граница с Турцией. Держусь от темной извилистой ленты
подальше. Как ни близко аэродром от Турции, мы ни разу не нарушали границы.
Неприкосновенность соседнего государства для нас - закон.
Прохожу над Ереваном. В городе зажглись огни. Темнота сразу стала еще
гуще, приборы в кабине сливаются. Включаю специальную подсветку.
Фосфоресцирующие стрелки и циферблаты сразу озаряются бледно-синим светом.
Направляюсь в зону техники пилотирования. Сейчас мы особенно много
занимаемся высшим пилотажем. Дело в том, что кем-то из старших начальников
было запрещено выполнять ряд фигур высшего пилотажа, так как большинство их
якобы редко применяется истребителями в бою. Недавно этот странный приказ
отменили, и теперь мы старательно восполняем пробел в боевой подготовке.
Высота три тысячи метров. Самолет направляю носом на аэродром. Под
левым крылом - город. Центр - площадь Владимира Ильича Ленина - выделяется в
море огней разноцветным сиянием. Впереди темнеющую синеву неба разрезают два
острых зуба Большого и Малого Арарата. Кажется, горы совсем близко, но
зрительное впечатление на расстоянии обманчиво: до этих гигантов шестьдесят
километров. Правее в своем величавом спокойствии застыл Алагез, укрытый
белым зимним ковром. Алагез облетан нами вдоль и поперек. Эти горы самые
высокие, и солнце еще освещает их макушки. Все остальное на земле уже
утопает во мраке ночи.
Начинаю мелкий вираж. Нос машины медленно режет горизонт. Контролирую
по приборам скорость. Стрелка устойчиво держится на нужной цифре. Хорошо!
Только уж очень вяло, сонливо ползут небо, горы - за это многие летчики и не
любят мелкие виражи. Второй вираж уже делаю с большим креном.
Затем перехожу к глубоким виражам. Штука эта сложная, пожалуй, сложней
любых переворотов и петель. Без глубоких виражей не обходится ни один бой.
За десять-одиннадцать секунд "чайка" делает полный вираж, и в этом ее
преимущество перед другими истребителями. Качество ценное, но беда в
другом - маловата скорость. Кстати, во всех передовых странах уже нет
истребителей-бипланов, у нас же ими вооружены целые полки и дивизии.
Ориентиром для определения направления виража беру белый шпиль Большого
Арарата (пока еще он заметен). Плавно, но с ускорением кладу самолет влево и
даю мотору полную силу. Машина постепенно увеличивает вращательную скорость.
По носу самолета определяю крен в семьдесят пять градусов и удерживаю его в
таком положении. Темный извилистый горизонт стремительно бежит передо мной.
Центробежные силы вдавливают тело в сиденье. Перегрузка превышает мой вес в
четыре-пять раз. Дыхание сдавлено, руки и ноги плохо повинуются, веки
слипаются - трудно управлять самолетом. А в эти секунды как раз требуется
самое большое внимание к машине; она хочет опустить нос, замедлить вращение,
увеличить скорость. Все ее норовистые порывы нужно обуздать. Я весь -
внимание. И самолет послушно делает то, что хочет летчик. Если все выполнено
правильно, машина сама сообщит об этом. Так бывает только при вираже.
Меня легонько встряхнуло, нежно, словно в люльке. Самолет попал в
собственную струю. Значит, круг виража замкнулся. Лучшего и желать не надо.
Приятно! Кто из летчиков не пережил подобных мгновений! Довольный успехом,