"Арсений Васильевич Ворожейкин. Над Курской дугой ("Истребители" #2) " - читать интересную книгу автора

ничего подозрительного. Если бы там находились люди, наверняка, не выдержали
бы, стали наблюдать за мной и выдали себя. На берегу часто встречаются еле
заметные бугорки, из них высовываются людские головы и даже виден блеск
оружия. Должно быть, это пограничные посты. Потом выскочили двое, они в
военной форме, следят за самолетом. Сомнений нет - турецкие пограничники.
И вот впереди опять показались машины. Различаю одну легковую, три
грузовых и два танка. Солдаты разбегаются в стороны и падают, многие
укрываются в копнах. Ясное дело - это не местная группа пограничников; люди
на машинах, видно, прибыли издалека и ведут осмотр нашей границы.
Разведчики, застигнутые врасплох, маскируются.
На другой день над Ереваном на большой высоте пролетел чужой самолет.
Он выдал себя белой полоской да слабым шумом мотора В небе шнырял
иностранный разведчик, просматривая Советское Закавказье. Подняли два
истребителя для перехвата. Искали чужестранца на высоте 9500 метров почти
сорок минут - и безрезультатно: у нас отсутствовала техника наведения, а
одними глазами отыскать самолет в воздушном пространстве не так-то просто.
Воздушный разведчик, танки по ту сторону Аракса - явные предвестники
надвигающейся грозы. Надо очень бдительно следить за нашим соседом, как бы и
он вероломно не нарушил свой нейтралитет.


5

Летчики дежурного звена сидят в кабинах, они готовы к немедленному
взлету. Остальные, ожидая сигнала, находятся у своих машин. В небе высоко -
слоистые облака. Они предохраняют от жгучих лучей солнца. В такую погоду, да
еще после сытного завтрака, всегда тянет ко сну. И некоторые, побродив около
своих "чаек", стали укладываться под крыльями.
Ко мне подошел молодой летчик Павел Мазжухин, высокий, тяжеловесный
детина. Грузная комплекция казалась грубоватой и никак не соответствовала
его впечатлительной, чувственной натуре. Он очень тяжело переживал неудачи
нашей армии в первых боях с врагом и неоднократно обращался с просьбой
послать на фронт. Сейчас по виду младшего лейтенанта можно было догадаться,
что он пришел с той же просьбой. Понимая, что каждый советский человек не
может быть равнодушным к фронту, а мы, военные, особенно, я уже советовал
товарищу набраться терпения - очередь дойдет и до него, а пока есть
возможность приналечь на учебу. Верно, от других молодых летчиков
эскадрильи, вместе с ним окончивших военную школу, он не отставал, однако,
чтобы стать полноценным истребителем, ему, как и остальным, предстояло еще
немало потренироваться в полетах.
Мазжухин, видно чувствуя себя неловко, чуть сутулится, движения его
робки, лицо напряжено и хмуро, заметно волнуется:
- Товарищ старший политрук, прошу разрешения обратиться по личному
вопросу!
- А разве можно с боевого дежурства уходить по личным делам?
- Командир звена разрешил!.. - И вдруг без всякого вступления
выпаливает: - Хочу на фронт, пошлите! Тяжело здесь сидеть, когда там льется
кровь, наши отступают.
- У вас получается вроде того, что "не хочу учиться, а хочу
жениться", - в шутку замечаю я.