"Любовь Федоровна Воронкова. Село Городище " - читать интересную книгу автора

сучьев с побуревшей хвоей, которая волочилась по земле.
- Ромашка! - крикнул дядя Сергей, бросая вожжи на спину лошади. - Эй!
- Эй!
Груня обрадовалась. И правда - Ромашка!
- Ступай скажи матери, что я приехал!
- Сейчас!
Сучья прошумели, и Ромашка исчез. Дядя Сергей достал топор. У Груни
над головой запинькала синичка.
Груня похлопала рукой по стволу лежащей елки.
- Дядя Сергей, а мне что делать?
- А вот сейчас будешь сучья подбирать да таскать в кучку.
Дядя Сергей ловкими, точными ударами срубал сучья. Коротко звякал
топор, и сук с одного удара падал на землю. Груня обжигалась о крапиву,
брала их по два, по три под мышку, волокла наверх из овражка и складывала
в кучку. Сучья дыбились, топорщились и все так и норовили то пырнуть
Груню, то оцарапать ее жесткой хвоей.
По мягкому моху неслышно подошла тетка Настасья, Ромашкина мать;
протяжно прозвенела пила, которой задела она за дерево.
- Давай корень отрежем, - сказал дядя Сергей.
Тетка Настасья молча подняла и поставила пилу на ствол елки. Дядя
Сергей принял рукоятку, и пила сначала коротко махнула по стволу раз,
другой, словно пробуя голос, а потом загудела ровно, плавно, ритмично. Не
глядя, можно было знать, что пилят двое сильных, умелых людей, у которых
даже самая тяжелая работа в руках поет.
Они работали молча. Лишь иногда бросали друг другу короткие,
отрывистые фразы:
- Сергей, спина-то не болит?
- Ничего, потерпим.
- Может, отдохнешь?
- Распилим - отдохнем.
Груня не спеша перетаскала сучья. Потом подошла к Серому. Лошадь
мотала головой и била ногами.
- Что, слепни заели?
Груня сломила густую осиновую ветку и принялась размахивать ею,
отгоняя слепней.
- Что же ты только их гоняешь? Ты их бей!
Груня живо обернулась. Из осинника вышел Ромашка. Он был в отцовском
пиджаке, карманы висели где-то возле колен, а рукава были завернуты.
Мокрая кепка была сдвинута на затылок, и над крутым лбом торчали
потемневшие от влаги вихры.
Ромашка подошел к лошади и с размаху хлопнул ладонью по ее груди.
- Смотри, - сказал он Груне, раскрывая ладонь, - во какие
припиявились - вся рука в крови!
Огромные, головастые, слепни лежали у него на ладони. Он сбросил их,
вытер об траву руку, но уже не отошел от Серого. Он хлопал его то по
брюху, то по ногам, то по груди.
- У-у, кровопийцы!.. Гудят, как "мессершмитты" какие!
- Ромашка, - взмахивая хворостиной, кричала Груня, - куда ты под
самые ноги-то лезешь? Ударит ведь!
- "Ударит"! Дурак он, что ли?