"Павел Воронцов. Погнавшимся за миражом" - читать интересную книгу автора

ходу, и Игоревски даже казалось, что временами Жаклин оборачивалась что бы
позвать его.
- Жаклин, да куда же ты, вернись! - крикнул он, но только потерял
дыхание.
Бежать в респираторе было чертовски неудобно. Ремешок крепления давил
на затылок. Игоревски начал задыхаться. Воздух свистя выходил через клапан
и с трудом засасывался внутрь. Тяжеленная шуба давила на плечи. Унты,
казалось, при каждом шаге хватались за грунт и не хотели его выпускать.
Стекло запотело. Жаклин неслась в семидесяти метрах перед ним, так легко,
что еще чуть-чуть и взлетит. Ей было легко: на ней не было ни единой
нитки.
Наверно они пробежали километров десять. Иногда Игоревски переходил
на шаг - тогда и Жаклин замедляла свой бег.
В боку кололо. Недостаток воздуха разрывал грудь.
- Вернись! - позвал Игоревски и рухнул вниз.
Запотевшее от бега стекло помешало ему вовремя заметить оползень и
Игоревски упал, увлекая с собой сотни и сотни камней. Не извернись он и не
схватись за крошащуюся землю, смерть неминуемо настигла бы его сорока
метрами ниже. А так он почти что повис, распластавшись на крутом косогоре.
Из под ног сыпалась земля. Камни, за которые он уцепился, были мелкие и
острые и резали руки несмотря на рукавицы.
Очень осторожно Игоревски подтянул под себя одну ногу, вторую. Оперся
на них, протягивая вперед дрожащую правую руку. В этот момент камень
из-под левой вывернулся и Игоревски чуть не полетел вниз. С диким криком,
он вонзил скрюченные ладони в склон, цепляясь за песок, глину, камни. Если
бы не забрало респиратора, Игоревски, наверное, вцепился бы в склон
зубами. Щебень потек из под него ручьем и Игоревски съехал на пол-метра,
только чудом удержавшись от окончательного падения.
Шестьдесят секунд, целую минуту, он висел молясь Богу и считая удары
сердца.
"Боже, - подумал он, - Помоги!"
Капелька пота пробежала по носу.
Сквозь рукавицы Игоревски ощущал как дрожат камешки за которые он
держался.
Откуда-то пришла глупая мысль что, вися враскаряку, человек
напоминает распластанную лягушку или цыпленка табака. Игоревски удивился,
как может еще думать о таких пустяках.
Прежде чем вылезти, он сорвался еще дважды.
Несколько минут после этого Игоревски лежал не двигаясь и пыхтя, как
какой паровоз. Сквозь шубу и термокостюм, он ощущал холод чужой людям
земли. Капельки пота стекали по щекам и падали на забрало респиратора. В
голове шумело, казалось, он слышит отдаленную музыку. А может, это выл
голодный марсианский ветер.
Когда Игоревски поднялся на ноги, Жаклин была в двадцати метрах то
него. Двадцать метров! Она стояла полуотвернувшись и перебирала свои
длинные пряди.
Игоревски шагнул к ней. Жаклин - от него.
- Нет, - прошептал Игоревски отворачиваясь. - Нет.
Он внезапно почувствовал, что его бьет дрожь. От холода. Дрожащими
руками он снял с пояса блок питания термокостюма. Лампочка индикатора не