"Андрей Воронин. Могила тамплиера ("Слепой" #35) " - читать интересную книгу автора

не сверившись предварительно с бумажкой. Видно, слова этого они в школе не
проходили - ни в простой, человеческой, ни в той, где из нормальных людей
ментов делают.
Пока Мигуля красноречиво распрягал про энклапион, пиво как-то незаметно
кончилось. Шлык предложил добавить; Мигуля, в свою очередь, предложил
составить ему компанию по дороге в магазин и в самом магазине - "чтоб
продавщица не обидела", как он объяснил Шлыку, заливаясь пьяным хихиканьем.
Шлык не возражал, но тут выяснилось, что Мигуля не может ходить. Сидеть
может, говорить может, пить может тем более, а вот ходить - нет, не может,
хоть ты тресни! И плясать не может - во, гляди! - и даже стоять. Ползти,
наверное, может, но ползком до магазина и обратно выйдет долго, да и одежки
жаль, она ведь тоже денег стоит...
Мигуля еще не успел до конца объяснить Шлыку, почему не может пойти с
ним в магазин, а тот уже вернулся, нагруженный дешевым плодовым вином. Потом
на горизонте, как назло, возник милицейский патруль, и им пришлось в срочном
порядке передислоцироваться. По случаю экстренной ситуации к Мигуле временно
вернулась способность самостоятельно, почти без поддержки передвигаться на
своих двоих, и так, в обнимку, они отправились к нему домой, благо это было
недалеко.
Потом они, кажется, играли в карты. Мигуля ставил на кон деньги,
которыми его ссудил сам Шлык, и, несмотря на опьянение (выражаясь простым
языком, он к тому времени уже лыка не вязал), все время выигрывал - раз за
разом, раз за разом. Потом он отключился, а потом наступило утро, вернее,
день, и вернулся Шлык с пивом для опохмелки и с сюрпризом на закуску.
"Бабки приготовил?" - спросил Шлык, когда Мигуля глотнул пива и немного
пришел в себя. "Какие бабки?" - вяло изумился Мигуля.
Теперь изумился Шлык. "Как это "какие"? Ты ж мне русским языком сказал:
зайди, мол, с утречка, я тебе тогда сразу все до копеечки и отдам". - "Пивка
глотни, - посоветовал ему Мигуля. - Ты, видать, еще не проснулся, болтаешь
во сне, сам не знаешь что". - "Сам проснись, - сказал Шлык. - Ты мне бабки
должен, Мигуля. Забыл? Ну, так я тебе напомню".
И сунул под нос какую-то грязную бумажку в клеточку, на которой
шариковой ручкой, корявым Мигулиным почерком со множеством орфографических
ошибок, но вполне ясно и разборчиво было написано, что он, Мигуля, обязуется
не далее как сегодня утром вернуть Шлыку долг в размере двухсот тысяч
рублей. Число под этим текстом стояло вчерашнее, и подпись, как ясно видел
Мигуля, была его собственная.
"Какой, на хрен, долг? - удивился он, уже понимая, что влип по самое не
балуйся, но еще будучи не в силах до конца в это поверить. - Бога побойся,
Шлык! Это ж больше семи косых зеленью, я что, больной - такие бабки
занимать?" - "А ты и не занимал, - спокойно сообщил Шлык. - Ты мне их в очко
проиграл. Не помнишь? "
Тут Мигуля действительно начал припоминать, что будто бы действительно
что-то такое писал вчера под диктовку Шлыка и даже, кажется, с пьяным
ухарством предлагал удвоить сумму - нам для друзей ничего не жалко, и
вообще, деньги - грязь...
"Ну, так как? - прервал его воспоминания Шлык. - Сейчас бабки отдашь,
или тебя на счетчик поставить? Ты видишь, какое тут, в документе, число
стоит?"
Мигуля понял, что пропал. И что с того, что "документу", которым тычет