"Андрей Воронин. Рукопись Платона ("Княжна Мария" #04) " - читать интересную книгу автора

ли?
- Считай, что ты на исповеди, сын мой, - успокоил его иезуит. - Покайся
в своих грехах, и властью, данной мне Господом, я отпущу их тебе.
- Что ж, пожалуй, - сказал калека. - Грешок, святой отец, был из тех,
что вполне простительны солдату, уходящему на войну. Перед самым началом
злосчастной русской кампании мне повстречалась в Нанте одна сговорчивая
служанка. Дело это вполне житейское и даже обыкновенное. Девица, однако же,
оказалась настолько глупа, что уже едва ли не заказала себе подвенечное
платье. Само собой, женитьба не входила в мои планы; начались преследования,
скандалы, слезы, и я был счастлив, получив приказ о выступлении. И только
перейдя Березину, я совершенно случайно узнал, что мой капрал Арман
доводится родным братом той самой вздорной особе. Наведя справки, я выяснил,
что он настоятельно добивался перевода именно в мой взвод; вот тут-то,
признаюсь, мне стало не по себе. На войне как на войне, святой отец, и порой
случается так, что, идя в атаку на противника, человек погибает от пули,
угодившей ему почему-то не в лоб, а в затылок. Но Арман показал себя
отменным служакой и ни разу ни словом, ни взглядом не дал понять, что ему
хоть что-нибудь известно о моих отношениях с его сестрой. В конце концов я
уверился в том, что он ничего не знает, ибо в противном случае... Ну,
словом, подобного коварства было трудно ожидать от саперного капрала, да еще
на войне, где он сам в любой момент рисковал погибнуть.
Отец-иезуит, имевший на сей счет несколько иное мнение, почел за благо
лишь уклончиво пожать плечами. Впрочем, его собеседник, основательно
подогретый вином, которое щедрой рукой подливал святой отец, казалось, не
нуждался в поощрительных репликах: рассказ о собственных злоключениях
захватил его, словно описываемые события имели место не три года, а три дня
назад.
- Признаться, я настолько замерз, - продолжал бывший лейтенант саперных
войск Клод Бертье, - что был даже рад случаю сдвинуться с места. Понимаю,
это звучит странно, но в тот момент я думал не столько об опасности, сколько
о том, что в подвалах башни хоть чуточку теплее, чем на этом пронзительном
зимнем ветру. Поэтому я без раздумий последовал за капралом, который с
неожиданной быстротой пошел вперед, освещая дорогу смоляным факелом.
Миновав выбитые двери, мы спустились в подземелье по длинной лестнице с
выщербленными каменными ступенями. Поначалу под ногами у нас путался
разнообразный мусор - битый кирпич, брошенное оружие, какое-то трофейное
тряпье и даже парочка окоченевших до каменной твердости трупов, - но по мере
того как мы углублялись в лабиринт каменных коридоров и казематов, эти следы
войны становились все менее заметными. Арман уверенно шагал впереди; в
пляшущем свете факела я хорошо видел выдолбленную в каменном полу канавку,
по которой был проложен фитиль. Он выглядел неповрежденным; когда я спросил,
что вызвало тревогу капрала, тот ответил, что мы уже почти дошли: по его
словам, подозрительный участок находился за поворотом коридора.
Поворот открылся перед нами буквально через десяток шагов. Здесь капрал
остановился, поднял повыше факел и указал мне вниз, на фитиль. "Взгляните,
мой лейтенант, - сказал он, - здесь что-то странное". Гадая, что непонятного
может быть для опытного сапера в пороховом фитиле, пусть даже поврежденном
или отсыревшем, я наклонился, и в этот момент Арман ударил меня по затылку
рукояткой своего тесака. Помнится, перед тем как потерять сознание, я
подумал, какого свалял дурака, попавшись на столь примитивную хитрость