"Андрей Воронин. Повелитель бурь ("Слепой" #24) " - читать интересную книгу автора

начал сильно сомневаться, да и насчет ума тоже. Уж очень упорно ему в
последнее время не везло - так упорно, что он поневоле начал задумываться:
полно, да в невезении ли дело? Если здоровый, крепкий мужик к тридцати пяти
годам ухитрился растерять то немногое, что у него было, то ему, наверное,
есть о чем задуматься. Самостоятельный человек не пошел бы на поводу у
приятеля, который втянул его в поганую историю и был таков. Умный нашел бы
выход из положения. Да и не попал бы он в такое положение, умный-то... Что
там еще осталось? Взрослый, да? Эх!.. Взрослый человек - это тот, кто
способен отвечать за свои поступки, тот, кто может постоять за себя.
Некоторые и в двенадцать лет достаточно взрослые, чтобы не нуждаться ни в
чьей помощи и покровительстве, а некоторые - вот, как Иван Зубов, к
примеру, - так и помирают от старости, не успев войти в настоящий разум.
Подобное самобичевание, не свойственное здоровой натуре Зубова, было
вызвано вполне тривиальными причинами. Пару лет назад он ударился в мелкий
бизнес - то есть, попросту говоря, заделался челноком. Поначалу дела у него
шли прилично - не хуже, во всяком случае, чем у иных прочих, - но потом черт
его дернул связаться с дружком. Дружок убедил его, что бизнес надо
расширять, заставил взять в банке приличный кредит под залог недвижимости -
Ивановой квартиры, - а потом слинял вместе с денежками, да так основательно,
что не нашелся по сей день.
Квартиры и машины Иван, ясное дело, лишился. Слава богу, что хоть гараж
уцелел... Там, в гараже, Иван и поселился, переоборудовав подвал под
временное жилье. Председатель гаражного кооператива вошел в его бедственное
положение и оформил Ивана сторожем. Ну разве это работа для молодого,
здорового мужика? Горе одно... Вот с горя Иван и запил, да так, что иногда
самому страшно делалось. Словом, с этого момента любой дурак мог расписать
дальнейшую биографию Ивана Зубова, как по нотам, до самого бесславного
конца. Он и сам мог, да только не хотелось ему этим заниматься, и думать ни
о чем не хотелось. И пропал бы он, наверняка, сдох бы, как собака, под
каким-нибудь забором, если бы не Удодыч, добрая душа.
Вертя баранку, Иван бросил быстрый взгляд на сидевшего рядом Удодыча.
Удодыч был, как всегда, гладко выбрит, краснолиц, спокоен и благоухал
хорошим одеколоном. Одет он был, как всегда, в армейский офицерский
камуфляж. Закатанные почти до локтя рукава куртки открывали мощные волосатые
руки, заканчивавшиеся мясистыми короткопалыми пятернями. На безымянном
пальце правой руки поблескивало массивное обручальное кольцо, на запястье
левой неброско сверкали потертым отечественные часы на потемневшем от пота
кожаном ремешке. Плотная коренастая фигура Удодыча заполняла сиденье
целиком, излучая спокойствие и уверенность в том, что все будет тип-топ.
- Слышь, Удодыч, - нарушил молчание Иван, - а почему у тебя погоняло
такое странное - Удодыч?
Удодыч повернул к нему широкое красное лицо с мутноватыми, болотного
цвета глазами и едва заметно усмехнулся уголком рта.
- П-п-п-погоняло, - с неопределенной интонацией повторил он, будто
пробуя на вкус незнакомое кушанье. - Ну что ж, п-пожалуй, что и п-погоняло.
Тут, брат, т-такое дело... В моем возрасте людей обычно по отчеству кличут -
ну, там, Иваныч, П-петрович... А у меня отчество, понимаешь, такое...
некруглое, с-словом. Н-немвродович я, п-понял? Такое не каждый трезвый
в-выговорит, а уж после вт-торого стакана и подавно. Как только меня,
понимаешь, не об-обзывали! Один умник сообразил: з-здорово, г-говорит,