"Андрей Воронин. Утраченная реликвия" - читать интересную книгу автора

Во дворе ему перебежал дорогу лохматый рыжий кобель. Хвост у него был
пушистый, загнутый, как положено, бубликом, острые уши смешно торчали в
стороны, костлявый от недоедания зад казался упитанным благодаря густой
длинной шерсти, образовавшей что-то наподобие толстых меховых штанов.
Словом, личность была знакомая, встречались они едва ли не каждый день, и
Юрий счел своим долгом вежливо поздороваться.
- Привет, бродяга, - сказал он. - Кто рано встает, тому Бог подает,
так?
Кобель, не останавливаясь, окинул его равнодушным взглядом и потрусил
дальше - ему было недосуг беседовать с первым встречным, тем более что в
руках у этого встречного не усматривалось ничего съедобного.
- Собака меркантильная, - обозвал его Юрий, но кобель даже не подумал
обернуться.
Свет горел уже почти во всех окнах, да и на улице было отнюдь не
пустынно - люди спешили на работу.
Москва просыпается рано, намного раньше, чем провинциальные городки,
где можно встать в семь утра, не спеша позавтракать в кругу семьи и в
восемь уже быть на своем рабочем месте. Выйдя из лабиринта дворов на улицу,
Юрий оказался в плотном людском потоке, который двигался в направлении
метро. Лица у всех были деловитые, хмурые, а порой и ожесточенные, готовые
к неизбежной давке в общественном транспорте - одним словом, утренние.
Глядя на эти лица, неторопливо вышагивающий Юрий ощущал привычную
неловкость: спешить ему было некуда, а что до общественного транспорта, то
его услугами он перестал пользоваться уже давным-давно, предпочитая
передвигаться если не пешком, то в автомобиле. Поэтому, не дойдя двух
кварталов до станции метро, он свернул в боковую улицу и вскоре уже шел
мимо чугунной ограды, за которой чернели голые деревья парка.
Ограду эту Юрий помнил с детства. Она была набрана из длинных и
толстых прутьев, которые заканчивались коническими наконечниками,
выкрашенными бронзовой краской. Когда-то, прочтя в "Книге будущих
командиров" о гоплитах - панцирной пехоте древних греков, вооруженной
длинными тяжелыми копьями, Юрий представлял себе эти копья именно такими -
не отдаленно похожими на прутья парковой ограды, а в точности такими же -
и, помнится, поражался нечеловеческой силе древнегреческих пехотинцев,
способных держать наперевес эти неподъемные дубины из черного чугуна.
Вмурованные в кирпичную арку ворота были заперты на замок, но зато
калитка стояла нараспашку, и Юрий без раздумий вошел в парк. Он прошел по
заплывшей корявой наледью аллее всего два десятка шагов, и этого хватило,
чтобы город исчез. Сзади изредка доносился шум проезжавшей по улице машины,
но эти звуки существовали отдельно от того, что окружало Юрия, а потому
почти не воспринимались. Вокруг него чернел частокол старых парковых
деревьев, молчаливо ждавших весны; все было только серое или черное, как на
черно-белой фотографии, лишь небо над головой понемногу начинало наливаться
неяркой утренней голубизной. Под ногами похрустывал нестойкий ночной ледок,
где-то хрипло каркнула ворона, ей ответила галка - на октаву выше, но тоже
не слишком благозвучно.
Юрий целенаправленно забрался подальше, в самый центр парка, откуда
городской шум был уже не слышен, отыскал утонувшую в обледенелом сугробе
скамейку, забрался на нее с ногами и сел на спинку, как делал, бывало, в
юности. Он вынул из кармана сигареты и не спеша закурил, рассеянно