"Андрей Воронин. Мертвая хватка ("Инструктор ГРУ") " - читать интересную книгу автора

садовод, на всю страну знаменитый, да только с тех пор уж больно много воды
утекло. И страны той больше нет, и известность тогдашняя в наше время ни
хрена, извините, не стоит. Спился он, наверное, давно. Спился и помер, а
Валера Лукьянов должен его, старого хрыча, по лесу искать, как та девчонка
из сказки про двенадцать месяцев под Новый год подснежники искала. Милое
дело, как сказал бы Простатит. Блин, ну и кличка! И как он с такой живет?
Неужели не обидно?
Сидевший за рулем Рыба услышал шелест карты и слегка повернул голову в
сторону заднего сиденья. Лукьянов увидел его круглую румяную щеку и
большое, красное, похожее на раздавленный пельмень ухо.
- Ну, профессор, - спросил он с насмешкой, - чего там пишут-то в твоем
талмуде? Приедем мы сегодня куда-нибудь или так и будем попусту бензин
жечь? Бензин девяносто пятый, стоит недешево, и жрет его наша машинка за
милую душу. Смотри, наука, как бы тебе не пришлось папе Маю за бензинчик
башлять. Он бабки зря тратить не любит. Скоро там твоя деревня?
"Начинается", - понял Лукьянов и, чтобы не показать, что оробел, с
вызовом ответил, остро блеснув стеклами очков:
- А я откуда знаю? Я, что ли, за рулем?
Рыба поперхнулся и ударил ногой по педали тормоза.
Не ожидавший этого Простатит с глухим деревянным стуком боднул головой
ветровое стекло. Хобот коротко заржал, но, когда Простатит тяжело
повернулся к нему и смерил его холодным, не сулящим ничего хорошего
взглядом, сразу же заткнулся.
- Ты чего, четырехглазый? - с угрозой протянул Рыба, разворачиваясь
назад всем телом и просовывая в промежуток между спинками сидений свирепую
круглую физиономию, в которой не было ровным счетом ничего рыбьего. - Ты
чего гонишь, урод? Мое дело - баранку крутить, а твое - дорогу показывать,
понял, Сусанин? Ты куда нас завез, козья морда?
- Хорош быковать. Рыба, - к большому облегчению Лукьянова сказал
сидевший рядом с ним Хобот и лениво отпихнул водителя ладонью. - Помнешь
этого фраера - папа Май тебе бубну выбьет. Чего ты, в натуре, прыгаешь?
Профессор не виноват, что ты указатели читать не умеешь. Крутишь баранку -
крути помаленьку и не ной. Какого хрена стал? Поехали, в натуре, а то до
завтра не доедем! Заколебало уже по кочкам прыгать!
- Типа, я от этого кайф ловлю, - неохотно убирая голову из просвета
между спинками сидений, проворчал Рыба. - Ты, Хобот, базар-то фильтруй!
Какие тут, на хрен, указатели? Тайга! Мне, между прочим, еще тачку от этого
дерьма отмывать.
- Зато, когда мы на деле, ты за баранкой сидишь и кокс нюхаешь, -
сказал Хобот. - Чем плохо? При таком раскладе не в падлу раз в год тачку
сполоснуть. Давай заводи, кончай это профсоюзное собрание!
- Заводи, заводи, - проворчал Рыба, берясь за ключ зажигания. - А
толку ее заводить? Куда ехать-то? Это, по-твоему, что - дорога в деревню?.
Он ткнул пальцем вперед.
Прямо по курсу опять была лужа - огромная, мутная, с торчащим прямо из
середины здоровенным не то корнем, не то суком. На том берегу этого
зловещего водоема дорога превращалась в две постепенно сходившие на нет,
заросшие мертвой прошлогодней травой, засыпанные прелыми листьями, серой
хвоей и растопыренными сосновыми шишками колеи. Метрах в двадцати от лужи
поперек дороги лежал длинный язык осевшего ноздреватого сугроба.