"Андрей Воронин. Двойной удар Слепого (Слепой) " - читать интересную книгу автора

чтобы открыть снаружи, следовало навалиться на нее плечом.
"Порядок!"
Мерцалову хотелось хохотать, когда он собирал свои вещи.
Он торопливо вышел с ними в холл, на глазах у прислуги выронил из-под
мышки чехол с удочками, попрощался и направился к автомобильной стоянке.
Минут пять он прогревал двигатель "вольво", потом тронул с места. Лыжи и
палки, укрепленные на крыше автомобиля, напоминали Мерцалову о себе тихим
постукиванием.
Девушка-администратор в это время думала об уехавшем постояльце:
"Боже, какой он неловкий! И бывает же, чтобы такие недотепы ворочали
большими деньгами! Прямо умопомрачение какое-то..."
Мерцалов ехал, поглядывая по сторонам. Когда его от отеля отделяло
километров семь, он присмотрел на обочине дороги огромный неровный камень.
Здешние места считались зоной туризма, и поэтому при строительстве дорог
старались оставлять как можно больше природных красот - валунов, старых
деревьев. Ради дерева полосы дороги могли расходится в стороны, и оно гордо
росло между ними, защищенное ограждением.
Мерцалов вышел из автомобиля, прошелся слева от камня. Снега возле
него намело сантиметров семьдесят, на машине не въедешь. Пришлось доставать
маленькую лопатку и расчищать площадку. Затем "вольво" с урчанием заехала
под прикрытие валуна. Мерцалов снял с крыши лыжи, палки, воткнул их в снег,
после чего еловыми лапами забросал крышу машины и заднее стекло.
Сверху все это присыпал снегом. Даже стоя в двух метрах, нельзя было
заметить, что здесь спрятана машина.
А что уж говорить об автомобилистах, проезжавших по шоссе! Впрочем, их
здесь было мало. В это время года большинство местных жителей передвигается
на машинах лишь в пределах городов и поселков. Параллельно с шоссе
проходила железная дорога - ею и пользовались.
Теперь оставалось только ждать.
Мерцалов забрался в машину и выключил мотор, чтобы не выдать себя
шумом. Он слышал, как сыплется снег, как поскрипывают под ветром,
постреливают от мороза стволы деревьев, и блаженно улыбался. Рядом с ним на
сиденье покоился тощий рюкзачок, на дне которого лежали пистолет с
глушителем и тонкий стилет.
Стрелять в свои жертвы Мерцалов не любил - нет остроты ощущений.
Другое дело действовать холодным оружием, когда чувствуешь трепет
предсмертного человеческого ужаса, чувствуешь, как входит лезвие в теплую
податливую плоть! И самое великое наслаждение - ощутить, как последний раз
дрогнет сердце, выталкивая из нанесенной раны горячую кровь.
Приходилось то и дело заводить мотор и включать на полную мощность
печку, чтобы прогреть салон. Руки Мерцалов берег больше, чем бережет
скрипач или пианист. Он всегда носил самые дорогие и самые теплые перчатки.
Во всех его зимних куртках и пальто имелись глубокие карманы, подбитые
мехом. Он сидел, протянув руки к пластмассовой решеточке автомобильной
печки, из которой тек теплый, навевавший воспоминания о лете, воздух.
Когда наступило одиннадцать часов вечера, Мерцалов вылез из машины,
закрыл дверцу, забросил за плечи рюкзак и, застегнув крепления лыж,
двинулся в дорогу. Он пересек шоссе и исчез в густой темноте леса.
По дороге Олег старался запомнить нужные ему для возвращения
ориентиры. Их не так-то много найдешь в зимнем лесу, освещенном ущербной