"Андрей Воронин. Отражение удара ("Инструктор ГРУ") " - читать интересную книгу автора

он встречал и гораздо более напористых особ, в мечтах видевших себя
замужем за офицером, которого, к тому же, месяцами не бывает дома, но Алла
Петровна женщина совсем иного сорта. Она явно предлагала себя, но делала
это так легко и непринужденно, так изящно, что Забродов был совершенно
сбит с толку. "Что это - любовь? - думал он, сидя в кресле и дымя
сигаретой. - Да ну, чепуха. Или надеется на мне подзаработать? Тоже
непохоже... Вполне возможно, кстати, что это у нее такая манера дразнить
незнакомых мужиков. А я уже и поплыл... К черту, к черту. Только скандала
с ее коротышкой мне не хватало. Пусть поищет чувственных удовольствий
где-нибудь в другом месте. Хотя, признаться, жаль упускать такую
возможность. Уж больно хороша...
Вот поди ж ты: барменша, говоря по-русски, обыкновенная буфетчица..,
правда, это тоже не совсем по-русски, но ладно, суть от этого не
меняется.., так вот, барменша, а как умна! Манера речи, вкус... Правда, в
гости все равно пришла в халате, но это уже детали".
В конце концов он махнул на все рукой, решив, что жизнь покажет,
плотно позавтракал и, созвонившись с Пигулевским, отправился на Беговую.


Глава 8


Марат Иванович Пигулевский содержал на Беговой небольшой магазинчик,
представлявший собой странную, но очаровательную смесь антикварной и
букинистической лавок. Иллариону это заведение неизменно напоминало
айсберг: под тесным торговым залом и микроскопическим кабинетиком Марата
Ивановича простирался огромный, тщательно оштукатуренный и очень сухой
подвал, в котором во все времена года неусыпным бдением Марата Ивановича
поддерживалась одна и та же температура. Подвал был полон книжных
сокровищ, запрятанных среди гор бумажного хлама, изданного в советские
времена и ждавшего своего часа, чтобы стать библиографической редкостью. В
этом нагромождении разбирался только Марат Иванович, который мог с
закрытыми глазами и даже, не спускаясь в подвал, сказать, на каком
стеллаже, в каком ряду или в какой пачке находится та или иная книга.
Илларион больше всего любил именно этот подвал, хотя в тесном
кабинете Марата Ивановича, время от времени выполнявшем роль подсобки,
тоже было очень неплохо. Здесь пахло старыми книгами и крепким цейлонским
чаем, и все вещи в кабинете неизменно радовали глаз. Они постоянно
менялись - одни уходили, другие появлялись, - но всегда были отменного
качества, несмотря на порой весьма и весьма почтенный возраст.
Кое-что, впрочем, оставалось без изменений, а именно фундаментальный,
сработанный на века письменный стол Марата Ивановича, его любимое
гамбсовское кресло, вечно смешившее Иллариона тем, что напоминало ему
"Двенадцать стульев", и пыльные малиновые гардины на окнах, украшенные
потемневшими золотыми кистями. Гардинам было что-то около ста лет, они
изрядно выцвели и обветшали, но все равно придавали кабинету какой-то
особенный, ни с чем не сравнимый шик и очарование настоящей, надежной,
никуда не торопящейся старины.
С этими гардинами была связана какая-то страшная тайна: их совершенно
не трогала моль. В ответ на все вопросы Забродова Марат Иванович только