"Андрей Воронин. Отражение удара ("Инструктор ГРУ") " - читать интересную книгу автора

самосвала, только успевай уворачиваться. Задвижку, что ли, на окно
привинтить?
Да ну ее к черту. Вот уж, действительно, после обеда горчица..."
Вспомнив о Пигулевском, Илларион спохватился: старик давно зазывал на
чашечку чая. Забродов улыбнулся. Чашечка чая у Марата Ивановича всегда
оборачивалась двумя-тремя часами, после которых у Иллариона порой ощутимо
саднило горло: старик был ярым спорщиком. Спорить он мог о чем угодно -
яростно, до хрипоты, напрочь забывая о приличиях и периодически переходя
на личности. Без этого он скучал и начинал чахнуть. До предела насыщенная
магнетизмом атмосфера самозабвенного спора оказывала на нервную систему
Марата Ивановича стимулирующее воздействие.
Илларион был отлично осведомлен об этой невинной слабости
престарелого букиниста и при каждом удобном случае умело подыгрывал,
провоцируя споры заведомо безграмотными высказываниями по поводу
приобретенных Маратом Ивановичем книг и старинных безделушек.
Старик немедленно приходил в ярость и осыпал Забродова свирепыми
ругательствами, самым сильным из которых, впрочем, был "невежественный
молокосос".
"Решено, - подумал Илларион, выбираясь из душа, - сегодня еду на
Беговую к Пигулевскому. Давно никто не обзывал меня молокососом и
малограмотным костоломом. Марат Иванович по телефону хвастался, что
раздобыл прижизненного Тиниуса. Верится, конечно, с трудом, но надо
посмотреть - а вдруг? Значит, сегодня Беговая, завтра рыбалка, а все эти
маньяки, репы и майоры гранкины пусть катятся в тартарары вместе с
любителями писать на дверях и резать колеса".
Не одеваясь, он тщательно побрился, и тут раздался звонок в дверь.
Хорошее настроение мгновенно улетучилось.
- А, чтоб ты провалился! - громко сказал Илларион, втайне надеясь,
что ранний гость услышит его и действительно провалится.
Звонок повторился.
- Человек - хозяин своего настроения, - назидательно произнес
Забродов, обернул бедра полотенцем и пошел открывать.
Он ожидал увидеть за дверью майора Гранкина, у которого за сутки
окончательно созрело желание упечь его за колючую проволоку, но это
оказалась соседка.
- З-дравствуйте, - с запинкой сказал Илларион, отступая в глубь
прихожей и хватаясь руками за сползающее полотенце.
"Вот так штука, - в смятении подумал он. - Это называется - попал.
Как в том анекдоте про китайца, к которому домой все время приходили
разные люди и интересовались его политическими убеждениями. А он, бедняга,
никак не мог угадать правильный ответ и каждый раз получал по мягкому
месту. "Сизу, пью цай", - вспомнил Илларион, - "цитаю "Зэньминь Зибао".
Слысу - звонят. Снимаю станы, открываю дверь, а это соседка за солью
присла".
- Ой, - всплеснула руками соседка, - я, кажется, не вовремя!
Извините, я попозже зайду.
- Да нет, что вы, - пятясь к дверям ванной, возразил Илларион. - Это
я распустился совсем, хожу, как папуас, без штанов. Вы проходите,
располагайтесь, я сейчас.
Он нырнул в ванную. "А она все-таки чертовски красива, - подумалось