"Андрей Воронин. Тень каннибала ("Инструктор ГРУ")" - читать интересную книгу автора

и, треща кустами, полез за шапкой. Его ноги при этом почти по колено
проваливались в изрядно осевшие, но все еще довольно глубокие сугробы.
Малахов наклонился, поднял свою папку и рукавом стер с нее снег. Пятый
снова достал сигареты, закурил сам и угостил Малахова.
- Винишка бы сейчас, - сказал он. - Слышь, Тюха, может, скинемся?
Тюха не ответил. Он даже перестал трещать кустами и хрустеть снегом.
Приятели посмотрели на него с легким недоумением. Тюха стоял спиной к ним
метрах в десяти от тропинки, уставившись на что-то у себя под ногами.
Пятому и Малахову были видны только его туго обтянутые потертой кожанкой
плечи и коротко остриженный затылок с торчащими красными ушами. Поначалу
Пятый решил, что Тюха никак не может отыскать свой знаменитый головной
убор, но Пантюхин стоял столбом и даже не вертел головой, озираясь по
сторонам. Впечатление было такое, будто Тюха ни с того ни с сего впал в
столбняк, а то и вовсе превратился в одну из тех дурацких деревянных
скульптур, которые устанавливают на детских площадках в скверах и дворах.
- Эй, Тюха! - позвал Малахов. - Слышь, ты чего? Чепу свою потерял,
что ли?
Пантюхин молчал, продолжая стоять совершенно неподвижно. Где-то в
отдалении хрипло каркнула ворона. Пятого вдруг передернуло, словно кто-то
плеснул ему за шиворот ледяной воды. Из всех троих он был самым
сообразительным, и поза Тюхи с каждой секундой нравилась ему все меньше.
Он уже начал понимать, что произошло что-то непредвиденное.
Тюха вдруг начал пятиться, спиной вперед возвращаясь на тропинку.
Примерно на полпути он зацепился ногой за какую-то деревяшку, которая
сломалась с гнилым треском. Пантюхин покачнулся и взмахнул руками,
удерживая равновесие.
- Ты чего, Тюха? - повторил Малахов. На этот раз Пантюхин обернулся.
Пятому показалось, что широкое лицо Тюхи сделалось непривычно вытянутым и
острым, а цвет его почти не отличался от цвета ноздреватых мартовских
сугробов. На этом грязно-белом фоне расширенные глаза Тюхи выглядели
ненормально большими и темными.
- Блин, - выдохнул Тюха, с трудом разлепив синевато-белые губы.
Остановившись на приятелях, его глаза приобрели более или менее
осмысленное выражение. Повернувшись спиной к тому, что лежало в сугробе,
Тюха с треском и пыхтением устремился к тропинке, разгребая ногами рыхлый
снег и отмахиваясь руками от хлещущих со всех сторон мокрых ветвей. Он
торопился так, словно боялся, что его вот-вот схватят сзади за ногу -
точь-в-точь как он схватил Малахова пару минут назад. Он даже рот разинул
от напряжения, и, глядя на его перекошенную физиономию, Пятый окончательно
понял, что их сегодняшняя прогулка не задалась с самого начала.
Выбравшись на тропу, Тюха первым делом протянул к Пятому трясущуюся
руку, и тот безропотно отдал ему свою сигарету. Пантюхин одной могучей
затяжкой выкурил ее почти до фильтра, обжег пальцы, зашипел и бросил
окурок под ноги.
- Б-блин, - повторил он, избегая смотреть в сторону кустов. Пятый
заметил, что Тюха так и вернулся без шапки.
- Ты чего, братан? - пристал к нему недалекий Малахов.
Тюха перевел на него немигающий взгляд и энергично потряс головой,
словно пытаясь таким образом поставить на место перепутавшиеся извилины.
- Чего, чего, - сказал он неожиданно нормальным голосом. Краски