"Андрей Воронин и Максим Гарин. Точка кипения (Комбат)" - читать интересную книгу автора

что Коровин не успевал просеивать землю. Даже течение не помогало. Тогда
Григорий Адамович заставил Яшу отсеивать на крупном сите все камни больше
вишни и заодно разбивать комки земли. Дело пошло быстрее. Только
приходилось ждать, когда его помощник уйдет к норе, если вдруг сверкало
что-то красное. Но это случалось очень редко. За несколько часов он намыл
всего лишь пять маленьких камешков. От непрерывной работы у Коровина
онемели руки и стало ломить спину. Перерыв был бы очень кстати, и тут, как
по заказу, из лесу вышел мужчина лет пятидесяти, небрежно держа в одной
руке винтовку. Но это была небрежность профессионала, знающего, что в
случае необходимости он успеет применить оружие. Каким-то непостижимым
образом мужчина определил в Коровине главного и подошел к реке:
- Егерь Междуреченского национального парка Илья Петрович Чащин, -
представился он. - Ваши документы.
- Отрываете от работы, - усмехнулся Коровин. - Но я понимаю, служба у
вас такая.
Он вышел на берег и достал из папочки фирменный бланк с внушительными
печатями, заверяющими отпечатанный на струйном принтере текст, из которого
следовало, что он, Григорий Адамович Коровин, является доктором наук и
руководителем геолого-разведывательной экспедиции, а Яша - его
ассистентом, младшим научным сотрудником. Эта филькина грамота была одним
из нескольких документов-прикрытий, сделанных по его просьбе сестрой.
Егерь, ожидавший увидеть человеческий документ вроде паспорта,
настороженно взял бланк, а прочтя, обронил загадочную фразу:
- Ясно. Только что же вы так поздно спохватились? Ведь столько лет
уже прошло.
Разъяснять, что он имеет в виду, егерь не стал, а у Григория
Адамовича язык не повернулся расспрашивать. Выглядел хранитель лесных
богатств так, словно подавлен личными проблемами и выполняет свои
обязанности по инерции. Коровину, глядя на него, сразу вспомнилось
знаменитое выражение "рыцарь печального образа". Впрочем, егерь мало
походил на рыцаря, а его хмурый и помятый вид объяснялся скорее всего
суровым похмельем. Хотя, даже стоя рядом, Коровин не унюхал запаха
перегара.
Егерь ушел, а Коровин с Яшей продолжали свое трудное дело. Когда
начали сгущаться сумерки, Григорий Адамович, едва волоча ночи, выбрался на
берег и, обессиленный, рухнул на гальку.
- Кончай работу. Перекур десять минут - и домой.
- Хорошо, я только инструмент соберу, - засуетился Яша.
- Оставь, на фиг он теперь нужен, - воскликнул Коровин, но,
пораскинув мозгами, изменил свое решение:
- Ладно, собери, избавимся от него где-нибудь подальше отсюда.
Большую часть обратной дороги ехали молча. Григорий Адамович так
устал, что, казалось, даже языком шевелить не было сил, а Яша долго
боролся с любопытством и все-таки спросил:
- Ну как, много золотишка намыли? Коровин усмехнулся, негнущимися
пальцами достал сигарету, щелкнул зажигалкой:
- Сколько намыл - все мое. А будешь, Яша, хорошо себя вести и держать
язык за зубами, тебе тоже кое-что обломится.
Ему так хотелось взглянуть на камни, но он дождался утра, отослал
своего помощника сдавать машину и лишь тогда вытряс из коробочки на белый