"Андрей Воронин. Смерть знает, где тебя искать (Муму)" - читать интересную книгу автора

со всеми желающими, начиная с восьмиклассников и кончая завучем.
Микроавтобус совершил еще один поворот, и свет фар выхватил высокий
забор. Возле него, на лавочке, Рита увидела женщину, похожую на восковую
фигуру. Лицо, руки, ноги оставались неподвижными, лишь ветер немного
шевелил фартук и несколько седых волосков, которые выбились из аккуратно
заплетенной косы.
- Мама, - растроганно и нежно проговорил Илья.
- Да, это наша мама, - вторил ему Григорий, словно соревновался с
братом, кто же из них больше любит маму, кто больше нежности вложит в эти
четыре буквы.
Появление машины совершило чудо: старшая Вырезубова ожила, она
моргнула и спешно поднялась. Приложила руки к голове, убирая со лба
несколько седых волосков.
- Где вас носило? - строго спросила она. - Я уже десять минут вас
жду! Вся извелась!
- Мама, извините, так уж получилось...
- Да вы не одни? - женщина возвысила голос, строго глядя на Риту,
которая, как могла, обтягивала короткую юбчонку, но та все равно
оставалась слишком короткой для того, чтобы оставить равнодушной
седовласую женщину.
- Мама, мы вам сейчас все расскажем.
- Это из-за нее вы опоздали?
"Ой, невзлюбит! - подумала Рита. - Уже невзлюбила. Ведьма настоящая!
Теперь понятно, почему они о ней даже в ее отсутствие слова плохого не
скажут, как о деве Марии говорят."
- Ее кавказцы изнасиловать хотели, мы их, конечно, проучили.
- Кавказцы? - переспросила женщина, и на ее губах появилась
презрительная улыбка. - Вы, мои сыночки, им хорошо врезали?
- Ой, мама, хорошо! Мы и стекло им в машине разбили, она может
подтвердить.
- Это правда? - голос женщины дрогнул, в нем появилась неожиданная
мягкость.
- Они меня спасли. Если бы не ваши сыновья, мне бы - крышка.
- Мы же не могли бросить ее на дороге?
- Не люблю кавказцев, проституток и наркоманов. Девушке показалось,
что она слышит скрежет зубов, хотя тонкие губы Вырезубовой оставались
абсолютно неподвижные.
- Ну что ж, раз ты оказалась у нас, то будешь гостьей. Мальчики,
пускай она помоется. Только не в доме, а в душе возле оранжереи.
- Идем покажу, - Илья подвел Риту Кижеватову к дощатой кабинке, над
которой возвышалась двухсотлитровая, выкрашенная черной краской бочка. -
Разберешься.
- Но здесь темно.
- Сейчас включу, - раздался щелчок, и на деревянном столбе вспыхнул
яркий прожектор. Он был направлен точно на оранжерею. За стеклом тут же
засияли тысячи алых, розовых, пунцовых, бордовых и даже, как показалось
девушке, черных роз.
- Ух, красота-то какая! - воскликнула она. Вырезубова старшая
услышала этот восторженный возглас, и ее губы тронула улыбка, которую с
большой натяжкой можно было назвать ласковой. Но на большее женщина не