"Андрей Воронин. Смерть знает, где тебя искать (Муму)" - читать интересную книгу автора

подушками и серыми одеялами. На столе - телефонный аппарат, дорогой,
абсолютно не вяжущийся с обстановкой, три чашки и электрочайник. В
остальных комнатах царила страшная грязь. По углам, у стен, лежали рваные,
грязные матрасы, какое-то тряпье, газеты с объедками.
Дорогина поразило полное отсутствие пустых бутылок, тара здесь не
застаивалась, сдавалась мгновенно. Полные же и недопитые бутылки бомжи
попрятали, как прячут самое дорогое - документы и фотографии детей, лишь
только началась заваруха. Эти действия были отработаны до автоматизма. У
кого тюремными привычками, а у кого годами скитаний. Ведь с бутылкой не
пропадешь: она тебе и друзей найдет, и накормит, и согреет, и сойдет
вместо рекомендательного письма. С бутылкой ты человек, везде желанный и
почти родной, а без бутылки ты грязная, придавленная вошь, от которой даже
давние знакомые отвернутся.
Спрятаться в этом доме было негде. Сергея поразил ударивший в нос
густой, застоявшийся смрад. Помои и объедки, немытые тела - все это
рождало вонь, которая скапливалась в доме уже не один месяц. Сергей чуть
не задохнулся.
Когда же он возвращался через кухню, то увидел около дверного косяка
глянцевый лист с оборванным левым краем. Календарь с портретом работы
Кипренского, на котором был изображен Александр Сергеевич с гордо
вскинутой головой. "Абеба" - гласила надпись, сделанная жирным черным
фломастером.
"Однако эфиоп нескромен", - подумал Муму, напоследок осматривая
помещение.
Ясно, что никаких вещей после эфиопа не осталось. Если и имел он
драное одеяло, то его наверняка прибрали к рукам менее удачливые собратья
по цеху бомжей. Даже спрашивать об этом не имело смысла, никто не
признается.
"Значит, точно, сбежал, - вздохнул Дорогин, - зря только старался, ни
на шаг не приблизился к Абебе. Хотя как знать, один сектор поиска я уже
отсек."
Он вышел на крыльцо и застал "афганца" в той же позе, как и оставил
его, с пистолетом, направленным на лежащих на земле бандитов. По лицу
Морозова он сразу догадался, что тот уже сообразил или проверил - оружие
не заряжено.
- Давай сюда, пистолет не игрушка. Дергались?
- Нет.
- Врешь, - сказал Дорогин.
- Я после войны никого больше убивать не хочу. Дорогин поднял второй
пистолет и, отойдя метров десять в сторону, утопил его в дощатой уборной,
из которой были сорваны двери.
Потом подумал: "Не правильно. Заставят бомжей доставать. Это не те
ребята, которые сами привыкли работать".
"Афганец" усиленно подмигивал Дорогину и корчил гримасы.
"Ясно, тут разговаривать он не станет. Бомжи - народ такой, что
полагаться на их совесть не стоит. Заложат за стакан водки или за обещание
ста граммов."
- Райончик у вас хреновый, темно, хоть глаз выколи, провожатый нужен,
- Дорогин взял коляску за ручки и покатил Морозова перед собой.
- Куда ты меня катишь? - кричал Морозов.