"Андрей Воронин. Высокое напряжение (Инкассатор)" - читать интересную книгу автора

потянулись к осточертевшей опоре, лязгая инструментами и цепями
страховочных поясов, шаркая кирзачами по жесткой траве и негромко
переговариваясь. Бригада маляров в полном составе гуськом побрела к
грузовику, на ходу забрасывая за спины свои баллоны, пульверизаторы и
прочее барахло. Один из них озабоченно примерял к разбитой опухшей морде
респиратор - проверял, налезет ли. "Шестьдесят шестой" покудахтал
стартером, чихнул, взревел, тронулся с места и укатил, увозя эту компанию
токсикоманов к ближайшей из трех оставшихся неокрашенными опор.
Степан Петрович увидел, как Барабан, быстро оглядевшись по сторонам,
воровато сунул под куртку страховидные арматурные ножницы с метровыми
стальными рукоятками. Бригадир отвернулся. Ну и что с того, что там, на
верхотуре, резать этими ножницами абсолютно нечего? Нету там никакой
арматуры... "Значит, есть, - с ожесточением подумал Степан Петрович. - А
нет, так появится. Наверняка появится. В самое ближайшее время..."
Он покашлял в кулак, сплюнул на землю, повернулся спиной к опоре и
затопал к вагончику, топча сухую траву кирзачами сорок седьмого размера.
Ему как-то вдруг вспомнилось, что он еще не заполнил табель, а Петлюра,
черт бы его подрал, любит, чтобы бумаги были в порядке.., и вообще, решил
Степан Петрович, в ближайшее полчаса лучше не отсвечивать. Пускай все
как-нибудь утрясется без его участия...
Стол в вагончике, как на грех, стоял у самого окна, и чертова опора,
так ее и разэдак, была видна как на ладони. Кряхтя от раздиравших его
противоречивых чувств, Степан Петрович снял с полки захватанную грязными
пальцами картонную папку с потемневшими тесемками, шлепнул ее на
замусоренный стол, "с грохотом подвинул стул и уселся. Он развязал
тесемки, открыл папку и разложил перед собой засаленный лист скверной
желтоватой бумаги с отпечатанной типографским способом частой сеткой и
надписью: "Табель учета рабочего времени". Вынув из кармана шариковую
ручку в треснувшем пластмассовом корпусе, он вписал в очередную свободную
клетку сегодняшнее число и принялся выводить напротив каждой фамилии
корявые восьмерки, изо всех сил стараясь не смотреть в окно и не думать о
том, что должно было вот-вот произойти.
Дойдя до буквы "Ф", он остановился. Эта фамилия стояла в списке
предпоследней, после нее значился только Якушев. Зажатая в корявых,
загрубевших от тяжелой работы пальцах Степана Петровича шариковая ручка
едва заметно дрогнула. Против собственной воли он поднял голову и
посмотрел в окно, в глубине души надеясь, что все уже кончилось, и с
первого взгляда понял, что ошибся.
Ничего не кончилось, и более того, как оказалось, Степан Петрович
посмотрел в окно очень не вовремя - или, наоборот, вовремя, это уж как
кому нравится. Так или иначе, события были в самом разгаре.
Он сразу увидел Понтю Филата. Проклятый придурок с обычным для него
беспечным видом стоял обеими ногами на недавно натянутом высоковольтном
проводе и, вытянувшись в струнку, что-то делал со сверкавшей у него над
головой гроздью стеклянных изоляторов. Он действовал обеими руками,
отклонившись от вертикали под углом в сорок пять градусов и повиснув всей
тяжестью на страховочном поводке. Этот парень ни черта не боялся, даже
высоты. Степан Петрович тоже сроду не страдал головокружениями, но при
одном взгляде на позу, в которой стоял Понтя Филат, испытал легкий приступ
тошноты.