"Константин Воробьев. Это мы, господи!.." - читать интересную книгу автора

И все, что было в костях и сухих мускулах тела, вложил в цепкие руки
Сергей. Тянут они бревно до ломоты в локтях; нехотя, шатаясь, поддается
бревно нечеловеческим усилиям.
- Еще нажим - и...
- Есть еще нажим!
А когда бревно вынулось без особых усилий, Сергей осторожно выставил
его на улицу, протиснулся боком в дыру и, минуту подумав, взвалил бревно на
плечо. Ступая на носки, подошел к дому. Неслышно составил бревно, подперев
им дверь, и, подхватив "плащ", отошел от дома. На опушке леса, в звенящих от
ветра кустах орешника, погрозил кулаком в темноту по направлению дома.
- Гады! Русского офицера так не возьмешь!..

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

После оккупации Литвы в 1941 году немецко-фашистскими захватчиками в
тюрьмах, в лагерях, на виселицах замаячили крестьяне. Зачернели дровяным
пеплом полянки от сожженных дотла хуторков. Тогда повезли крестьяне в город
битых свиней, индюков, телят в обмен на какое-нибудь старое ружьишко, обрез.
Попритаились в овсяной соломе винтовки и даже пулеметы.
- Пригодится, дай срок!..
Изменились, улучшились отношения крестьян к беглецам из плена.
Оглядываясь, чтоб не видел полицейский, вдоволь накормит мужик "пленчика",
многое порасспрашивает у него.
- Послушай, товарищ. А скоро ли товарищи-то придут?
- А что?
- Да поскорей надо бы...
- Помогайте!
- Дак если б товарищи были поближе... Видней дело и сподручней
тогда...Товарищ, а говорят тут вот мужики, что будто Гитлер миру запросил. А
товарищ Сталин говорит ему: "Я не Миколай второй!" Правда аль нет?..

...Чертил Сергей поля и перелески узким, извилистым следом отказавшейся
слушаться правой ноги. Раздулась она от колена до пальцев, заплыли щиколотки
глянцевитой синевой опухоли, и ноет нога непрестанно - тупо и надоедливо.
Надавит Сергей пальцами - и надолго остаются точки-вмятины на ступне.
"Эх, отвалилась бы ты к черту! - желает он, растирая ставшую как полено
ногу и тоскуя по русским резиновым сапогам и автомату. - Если бы это!.."
Ночью снял вожжи, вязавшие на лугу лошадь, и замотал ими "плащ" на
ноге. В ступу превратилась нога, и лишь с помощью рук удавалось переставлять
ее. Невидимыми иглами прокалывает октябрьский ночной ветер худое тело под
дырявой гимнастеркой.
- Хорошее дело - "плащ", - грустно шутит Сергей.
За ночь прошел не больше трех километров. Приступы жгучей ломоты в ноге
туманили мозг, бешеными толчками колотили сердце, заставляли подолгу сидеть.
"Но где же лес?"
Уже сизое крыло рассвета с половины неба смахнуло пыль ночных потемок.
Недоспелый вишневый сок зари разлил восток на горизонте.
"Где же?.."
Там, где белел опушенный инеем луг, у самой обочины группы низеньких
домиков, серели копны сложенного на зиму сена. И чтобы добраться до них,