"Евгений Воробьев. Охота к перемене мест" - читать интересную книгу автора

Самодовольное лицо. Передовик, который помнит о всех своих достоинствах
и не забыл о них в момент, когда фотографировался.
- Такие залысины только у нашего Кириченкова.
- Он самый, не к ночи будь помянут.
- Чем же плох Кириченков? - усмехнулся Шестаков. - Процент самый
высокий. Варит без брака. Анкета - заглядение. Все взносы платит аккуратно.
На собрания на все ходит.
- А если ему заглянуть в душу? Вечная мерзлота! Ох, не везет мне с
мужиками! Ни в личной жизни, ни с соседями по Доске. Невезуха! - Варежка
протерла косынкой свою фотографию в верхнем ряду, без труда дотянувшись до
нее. - Нас моют дожди, посыпает нас пыль... Тут на Доске компания большая. -
Варежка вздохнула. - Как ты думаешь, Шестаков... Причитается каждому
человеку доля счастья? Ты скажи - причитается?
Лицо ее не было в эту минуту ни обиженным, ни беззащитным, а
допрашивала она Шестакова с ожесточением.
- Разве вы несчастливая?
- Я счастливая! - выкрикнула Варежка. - Я такая счастливая! Только вот
не знаю, что мне делать со своим счастьем. Недаром в прошлом апреле все на
моей свадьбе кричали "горько!". И на самом деле горе горькое хлебнула... А
поначалу я даже свитер ему собственноручно связала из чистой шерсти. - Она
удивленно вытянула перед собой руки, и Шестаков посмотрел на них: тонкие,
гибкие пальцы, совсем не для крановщицы. - И чего мой муженек куражился,
куролесил? Самолюбие, видите ли, задели. Строил из себя два себя. Ему в
комнате отказали, мне дали. А тут меня еще депутатом областного Совета
избрали, на сессии в Иркутск зачастила. Он еще больше насупился. На
конференции в Москву ездила. В Польшу посылали делиться опытом. Догонял бы,
кто ему мешал? А он вместо этого стал дома представлять Отелло и как оно
рассвирепело. Ну и пошла разладица... За ум не брался, только за рюмку. И
сделался как термометр - всегда под градусом. Укрой меня да раздень меня, а
засну я сам. Два раза вносила его в комнату. Недвижимое имущество! Ну а
третий раз, когда наскандалил, вынесла на улицу. Спасибо, Антидюринг
подсобил. Вниз-то нести легче, чем домой тащить. Хорошо, бог меня ростом,
силенкой не обидел... Развод был со всеми удобствами, не пришлось даже
фамилию менять. Моя девичья фамилия тоже Белых, из одной деревни. И нету у
меня теперь на белом свете человека, по ком скучаю... Надеюсь, лучшая песня
не спета, все еще впереди. А дома я одна-одинешенька. Хуже, чем
мать-одиночка... Но иметь ребенка от пьяницы... Я теперь влюбленная больше в
неодушевленные предметы. Кран свой люблю, книги без вранья. Мне в
библиотеке, как приду, все книжки про строительство подсовывают. Что ж, если
я крановщица, мне интереснее всего про краны читать? А я люблю книги про
взаимоотношения... Еще кино люблю, где приходится смеяться и плакать, как
сегодня... Что это я вдруг расчувствовалась? Ни одной бабе столько не
наболтала, сколько тебе... Прогоняю память о прошлом, но память никак не
отсечь...
Спеша избавиться от неловкости, она запела слегка надтреснутым голосом:

На дворе висит белье,
Сушится пеленка.
Вся любовь твоя вранье,
Окромя ребенка!