"Андрей Воронин, Максим Гарин. Пощады не будет никому ("Муму") " - читать интересную книгу автора

украшенной гравировкой, поднес пламя к папиросе.
Михара затянулся.
- Ну, что у вас тут новенького? Говори, - голубоватое колечко дыма
вылетело из его рта, украшенного двумя золотыми зубами.
- Сам разберешься, - небрежно сказал Чекан. - В общем, все как было.
Только денег крутиться стало куда больше.
- Это хорошо, - спокойно заметил Михара, отломив один кусочек хлеба,
сунул в рот, пожевал. - Попробуй, вкусный хлеб, специально для меня испекли,
вместе с камнем в печку совали.
Чекан тоже отломил немного корки, пожевал, затем слизнул с кончиков
пальцев крошки и поежился.
- Что, не любо вспоминать? - задал каверзный вопрос Михара.
- Отвык я уже от такого хлеба.
- Небось икорку трескаешь?
- Не без этого.
- Там икорки поболей будет, и качество получше, свеженькая. Знаешь,
иногда бывало, на зоне я ее столько жрал, а вот в туалет сходить было нечем,
сразу все усваивается. Знаешь, как у моряков на траулерах, они икру жрут,
так по две недели на горшок не ходят.
Чекан рассмеялся. Михара был в своем амплуа, он мог говорить о чем
угодно, бесстрастно, без улыбки и в самых обыкновенных вещах всегда находил
что-то сверхъестественное.
- Кстати, одну баночку я тебе привез. Смотри какая! - Михара вытащил
стеклянную баночку из-под майонеза, закрытую пластмассовой крышкой. Икра
была крупная, ни одного лопнувшего зернышка. - Еще, наверное, неделю назад
эта рыбина плавала, а сейчас вот, - Михара запустил палец и слизнул пару
прилипших к нему шариков-икринок.
Чекан отломал кусочек корки, положил на него горку икры и целиком
отправил в рот. Теперь хлеб уже не казался ему пресным, было по-настоящему
вкусно.
- Ну вот, видишь, и встретились. Долговато мы не виделись, сколько воды
утекло.
- Как тебе там? - спросил Чекан.
- Там не здесь, там всегда плохо, как бы хорошо ни было. Конечно,
отказу я ни в чем не знал, но свобода - она и, есть свобода, ее потому и
называют сладкой, что слаще ее ничего на свете не существует. И если тебе,
Чекан, кто-нибудь скажет, что самое сладкое - это сон, не верь ему. Самое
сладкое - это свобода. Сон, конечно, тоже вещь сладкая, но он сладкий лишь в
своей постели, на свободе, когда нет колючки, нет конвоя и ты знаешь, что
можешь пойти туда, куда захочется твоей левой ноге, а не прапорщику Петрову
или майору Сидорову. Вот такие вот дела.
- Выпьешь? - спросил Чекан. - У меня с собой водка, коньяк есть.
- Приедем, выпьем. Не гони лошадей. Куда это он так летит, что, смерти
моей желает? - Михара ткнул грязным указательным пальцем в плечо Бориса. -
Ты, не гони, озверел, что ли? Куда летишь? Мне каждый миг в радость, а ты
мчишься как бешеный.
- Это он по привычке.
Борис убавил скорость и улыбнулся. Он понимал, что этот человек уже
давно не сидел в машине на мягком сиденье, уже давно не мчался по
подмосковной дороге и даже скорость в сто километров в час кажется ему