"Андрей Воронин, Максим Гарин. Пощады не будет никому ("Муму") " - читать интересную книгу автора

усугублять дурное расположение духа. Нужно поехать в город - туда, где
капризы погоды не так заметны, заняться каким-нибудь делом, пусть даже самым
бессмысленным. А дел у Бирюковского, как у каждого занятого человека,
имелась тьма. Дел всегда накапливалось больше, чем свободного времени, и при
желании он мог бы работать даже ночью, приумножая свои бесчисленные
капиталы.
"Суббота, - задумался Лев Данилович, - день нерабочий, но поеду в офис,
в Москву. Там найду чем заняться.
Другая обстановка, другой воздух, другой коленкор".
Он быстро поднялся наверх и стал одеваться. Ему даже не понадобилось
отдавать распоряжение насчет машины, охрана и обслуга были так напуганы его
странным сегодняшним поведением, что приготовили все заранее, на всякий
случай, зная неровный нрав хозяина. Бирюковский даже насвистывал, глядя на
то, как преображается в зеркале.
Живот под добротным костюмом, казалось, исчез, он выглядел подтянутым и
сильным, только мешки под глазами напоминали о вчерашнем и о тяжелой ночи.
Пальто банкир набросил на плечи, хоть в нем и не было надобности, гараж
находился в доме, а преодолеть те пять метров, которые отделяли стоянку от
крыльца, можно было бы и нагишом в двадцатиградусный мороз, а не то что в
это слякотное утро. Дверца "ягуара" мягко захлопнулась, даже не щелкнув, -
такое впечатление, будто она приросла, лишь соприкоснулась с резиной. Охрана
заняла свои места в джипе, и, чуть буксуя в мокром снегу, машины двинулись к
шоссе.
Мягко покачиваясь, дорогой автомобиль уносил Бирюковского от его
загородного дома, но не мог унести от тяжелых мыслей и безысходности. Сидя в
салоне, он ощущал, насколько мал мир, в котором он всесилен. Теперь тот
ограничивался салоном машины. Только здесь царил уют, только здесь
чувствовалась надежность, а весь остальной мир казался враждебным
Бирюковскому.
Мокрый снег лепил в стекло, "дворники" едва успевали его счищать.
- Ну и мерзкая же погода! - сказал Бирюковский то ли шоферу, то ли
самому себе, да эта его фраза и не требовала ответа. - Включи музыку.
Компакт бесшумно исчез в проигрывателе, и со всех четырех сторон на
Льва Даниловича полилась музыка.
Это была классика, Моцарт, которого Лев Данилович любил за прозрачность
и ясность - без всякой зауми. Это была музыка, понятная и знатокам, и людям,
незнакомым с нотной грамотой. Бирюковский гордился тем, что слушает Моцарта,
а не "попсу" и не песни, исполняемые бывшими уголовниками.
Они миновали кольцевую дорогу. Теперь полет "ягуара" стал не таким уж
стремительным. Это раньше подобным машинам на улицах Москвы уступали дорогу,
понимая, что не простой человек едет в такой машине, а как минимум, сын
влиятельного министра. Теперь же, наоборот, водители "москвичей" так и
норовили подрезать дорогу перед самым носом "ягуара", завидуя владельцу и
понимая, что если тот ударит в бампер, то сумма, содранная на ремонт,
наверняка превысит не только расходы, но и стоимость старой машины.
Бирюковский чувствовал, как жизнь постепенно втягивает его. Многорядное
движение, толпы пешеходов у светофоров, гул большого города - все это
приводило Льва Даниловича в возбуждение. Он прямо-таки чувствовал запах
денег, которым была пронизана вся Москва, этот огромный мегаполис.
- Вот же черт, - выругался водитель, - говорят, что на улицах действует