"Андрей Воронин, Максим Гарин. Победитель всегда прав (Муму) " - читать интересную книгу автора

пальцев. Он сидел на стуле перед столом следователя и тупо смотрел на
испачканные чернилами кончики пальцев. Затем сунул их в рот, облизал и
вытер руку о штаны.
Следователь уже в который раз спрашивал его фамилию, имя, отчество,
год рождения, но Черкизян глупо ухмылялся, а затем громко кричал:
- Церберы цепные! Жидомасоны! Ищейки! Я Бакунин.
"Я" и "Бакунин" он произносил слитно, и следователь именно из-за
этого терял терпение. Ему хотелось заехать кулаком в голову Ябакунину,
чтобы наконец эти два слова разъединить.
Сомнений в том, кого они взяли, не оставалось. При Черкизяне был
потертый паспорт, где все было написано черным по белому. Следователь
оставил Ябакунина-Черкизяна на попечение охраны и отправился к полковнику
Терехову.
- Он - того, - следователь покрутил указательным пальцем у виска.
- А не имитирует, случаем? - заподозрил неладное полковник.
- Какое там, полный идиот! Но мы уже связывались с московской
областной "дуркой", он там на учете не состоит.
- В домоуправление звонили?
- Там о нем ни черта не знают, хотя он прожил на одном месте двадцать
лет. Ни жены, ни детей у него нет, соседи замечали странности.
- Нормальный человек не станет взрывать памятник, - подытожил
Терехов. - Наша задача довести дело до конца, пусть суд разбирается,
эксперты.
- До суда мы его не доведем, а эксперты признают, что он идиот.
- Не тебе решать.
- Он даже имя и фамилию называть отказывается.
- Что говорит?
- Говорит, "я Бакунин".
Терехову показалось, что его подчиненный в сердцах ругается матом.
- Посадите его в камеру, только в одиночку. Разберемся. Закажи
экспертизу.
- Хорошо, - обрадовался следователь тому, что на сегодня больше
головной боли не предвидится.
Черкизян, возомнивший себя Бакуниным, хорошо играл свою роль. Обзывал
милиционеров всякими обидными кличками, почерпнутыми из революционных
фильмов, картинно закладывал руки за спину, а затем абсолютно искренне
удивился, когда ему на ноги не надели кандалы. Он представлял свое
пленение немного иначе.
Оказавшись в одиночной камере, Черкизян принялся распевать
"Марсельезу", правда, непонятно, на каком языке, скорее всего на каком-то
только ему известном. Распевал громко, во весь голос. Поскольку
задержанный находился на особом положении - не каждый день берут
террористов, - пошли советоваться к полковнику Терехову, что делать с
певцом.
- Хрен с ним, пусть поет. Лишь бы на себя руки не наложил.
- Такие руки не накладывают, он мечтает о каторге.
Охранник в коридоре подошел к двери камеры и заглянул в окошечко.
Черкизян сидел на корточках, распевая "Марсельезу", и занимался
мастурбацией.
- Твою мать, идиот! - выругался охранник и с грохотом захлопнул