"Андрей Воробьев, Дмитрий Черкасов. Обреченные эволюцией ("Приключения веселых мусоров" #2)" - читать интересную книгу автора

сапоги" из каких-то неизвестных "внутренних войск". Бедолага сержант
попытался возразить, что выполняет приказ некоего штабс-капитана Овечкина,
но дальше этого дело не пошло.
Разъяренный офицер стал сыпать такими мудреными словами и выражениями,
которые сержант не слышал даже от невоздержанного на язык ротного.
"Самебенладен", "РУБОП", "ФСБ", "главк", "межведомственный пофигизм",
"операция "Чистые уши""<Подробнее см.: Братья Питерские. "Юрист. Дело о
продаже Петербурга".>, "криминализированный милитаристский элемент"...
Более понятным оказалось выражение о весьма оригинальной любви высокого
чина к капитану Овечкину, его начальству и всей капитанской родне.
Все это было сказано гневным голосом и связывалось в единую витиеватую
фразу при помощи слишком знакомых смысловых связок, самой мирной из которых
была "ма-ать!". Причем именно с восклицательным знаком. Когда же до
старшего патруля начал понемногу доходить смысл выражения "мочить в
сортире", он уже был готов самостоятельно приставить дуло карабина к
собственной гимнастерке и скомандовать: "Пли!"
Впрочем, до этого не дошло.
Слегка отдышавшееся от длинного монолога высокоблагородие сменило
наконец гнев на милость и разрешило патрульным мирно следовать... В общем,
туда, куда и прежде их посылали часто.
Тем не менее, радуясь, что легко отделались, военные подхватили оружие
и споро отправились восвояси.
- Ну что, так-то мы репетируем? - Грозный чин угрюмо посмотрел на
застывших оперативников. - От подполковника Петренко еще никто не убегал.
Сейчас мы возвращаемся в контору. И чтоб через пять минут на плацу у
дежурки я из окна кабинета видел, как вы маршируете с песнями! А рапорта по
поводу случившегося - мне на стол. Сегодня же! Да, кстати, что-то я не
узнаю эту улицу. Ну-ка, скажите мне, Плахов, куда вы бежать собирались?..
- Сам ты люблен ладаном, будь ты не ладен! - ворчал посрамленный
сержант, так и не получивший добротное пальто для своей зазнобы.

* * *

- Сижу себе спокойно, - ощупывая раскалывающуюся от боли голову,
рассказывал Чердынцев Казанове, прибывшему на службу прямо из отделения
интенсивной терапии, - тут врывается Ларин, орет что-то про "главного
черта" и бац мне по башке табуретом! Ну, не свинство ли?!
- Свинство, - согласился Казанцев, глядя на валяющегося в отрубе
капитана, которого начальник дежурной части перетащил в коридор, и на
обломки табуретки, видные сквозь приоткрытую дверь туалета.
К двум беседующим милиционерам подошел одетый в серую дубленку молодой
человек, с легкой улыбкой посмотрел на Ларина, одежда которого была
украшена отпечатками сапог Чердынцева, и обратился к майору:
- Скажите, а дознаватель Безродный вообще-то сегодня появится? Я его
уже четвертый час жду.
- Появится, появится, - раздраженно отмахнулся начальник дежурной
части. - Идите и сядьте на место. Не мешайте работать.

* * *