"Пола Волски. Великий Эллипс" - читать интересную книгу автора

ребенка... прелестная, неотразимая... волшебная...
Придворный этикет, равно как и дипломатический протокол, не позволяет
отвечать молчанием на излияния светлейших особ, и потому Невенской осмелился
вставить слово со свойственным ему фальшивым разаульским акцентом:
- Милейшая особа действительно обладает многими достоинствами, даже
самое крошечное из них - истинное сокровище, которое Ваше Величество не
может не оценить.
Безумный Мильцин прервал на самой середине свою патетическую песнь, его
глаза - блестящие, круглые, выпученные, как у жабы - еще больше выпучились.
- Какая особа? - спросил король.
- Достопочтенная лиНефляйн, сир. Счастливейший объект обожания Вашего
Величества. Ко...
- А-а, - промычал Мильцин. - Эта-то... Слушай, парень, ты действительно
вообразил, что жена лиНефляйна заслуживает таких похвал? Ты слишком надолго
похоронил себя заживо в этой лаборатории; твои понятия о красоте стали
какими-то извращенными.
- Ваше Величество поправит меня, если я ошибаюсь, но ведь и месяца не
прошло с тех пор, как вы превозносили красоту достопочтенной дамы. Не вы ли
тогда называли себя "беспомощным рабом непревзойденного сияния"?
- Может быть, я не помню. Она, конечно, ничего, я, правда, тут
преувеличиваю в некотором роде. Ведь она уже не совсем молода, и я
подозреваю, что она красит волосы. Более того, у нее на левом бедре
противная родинка. Или на правом? Да какая разница! Как может это увядшее
очарование равняться со свежей, юной прелестью многоуважаемой мадам
лиГрозорф?
- Мадам лиГрозорф?
- Роза, мой друг, с еще не высохшими каплями росы. Ей не более
восемнадцати, и она только что появилась при дворе. Невинна, чиста, ни
намека на испорченность. Признаюсь, я безнадежно влюблен. Никогда я не знал
такой глубины чувств...
Мильцин уже витал где-то в облаках... не повод для беспокойства, он
скоро вернется на землю.
В очередной раз Невенскому пришлось воспользоваться приемом опытного
царедворца и подавить вспышку раздражения. Приняв вид восхищенного
одобрения, он принялся изображать неподдельный интерес к новоявленной пассии
короля. Слушая, он усмирял себя кусочками свиного сала, foie gras, оливками
в масле, жареными слоеными пирожками, всем, что он находил на большом
плоском блюде, стоявшем на столе в его лаборатории. Вскоре его внутренности
подали предостерегающий сигнал, но Невенской не придал ему значения, так как
чрезмерно гордился устойчивостью своего желудка ко всяким излишествам.
Натренированный слух адепта уловил легкое изменение ритма монолога,
который он слушал вполуха. В выпуклых глазах его суверена поубавилось
возбужденного блеска, и жесты начали терять свой пыл. Тема себя исчерпывала.
Вскоре Мильцин IX ненадолго замолчал, нащупывая кульминационную ноту.
Невенской воспользовался моментом:
- Король желает отвлечься от своих многочисленных забот. Позвольте
слуге его величества привилегию, разрешите внести некоторое разнообразие в
ход беседы.
- А? О да, ты рвался мне что-то показать, не так ли? Ну, что это на сей
раз?