"Хава В.Волович. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

Затем - офицера в лазарет, а отца под арест. До суда.
Мы с отцом особенными храбрецами никогда не были, но если нас пытались
низвести до степени скотины, в нас восставал Человек, и, защищая свое право
оставаться им, мы порой лягались как ослы.
Весть о случившемся мать получила в тот же день. В нашем уездном
городке существовала подпольная группа большевиков, с которой была связана
моя мама. Среди заданий, которые она получала от местного комитета, основное
место занимало распространение листовок среди солдат. Листовки она проносила
в казармы в корзине, заполненной в три этажа: на самом дне - листовки,
второй этаж - самогон. Сверху все это засыпалось по сезону - семечками,
ранней черешней или ядреной осенней антоновкой.
Как она ухитрялась с таким опасным грузом проникать в казармы и ни разу
не попасться - непостижимо.
Был канун Февральской революции. Война всем осточертела, дисциплина в
армии разваливалась, ослабел надзор за солдатами, потому, может быть, и
удавалось матери проникать в казармы и, под видом продажи яблок, снабжать
солдат самогоном. А когда те, увлекшись дележкой этого пойла, переставали
обращать на нее внимание, она потихоньку рассовывала листовки под солдатские
одеяла.
Наверно, в утробе матери я так пропиталась самогонным духом, что в
детстве этот запах будоражил меня как кота валерьянка.
Конечно, ничего возвышенного не было в первом ее действии, исключающем
второе. Но что поделаешь Так было. Самогон давал возможность кормить детей и
отвозить кое-какие передачи отцу до отправки на фронт. Во всяком случае, те,
кто давал ей листовки, знали о "трех этажах", но помалкивали.
Вот к этим-то людям и бросилась мать за советом и помощью, когда ею
была получена страшная весть. Товарищи мигом собрали довольно крупную сумму
денег, снабдили письмом в Губернский комитет партии и адресом. И вечером она
уже сидела с детьми на палубе парохода, отправлявшегося в Чернигов.
...Тихо шлепает по реке пароход, вырываясь из тумана. Пассажиры
дремлют, поеживаясь от сырого речного ветра. Откуда-то запахло гарью.
Вот один принюхивающийся нос высунулся из поднятого воротника, другой.
Вот уже беспокойно зашевелились все. Откуда-то снизу вырвался огромный клуб
дыма, и речной туман пронзил отчаянный рев сирены. Пожар! Пожар на пароходе!
Самое страшное - это паника при таких происшествиях. Но на этот раз
паники не получилось. Не успела людей покинуть оторопь, на минуту сковавшая
всех, как, вклинившись в затухающий вой сирены, раздался спокойный, сильный
голос:
- Господа, соблюдайте спокойствие! Берег близко. Сейчас причалим и
начнем высадку. А пока - -?мужчины, ко мне!
И такая уверенная сила была в этом голосе, рассказывала мама, что все
оживились. И когда из кают стали выскакивать внезапно разбуженные, очумелые
от страха пассажиры, на палубе их уже встречала организованная из матросов и
добровольцев команда. Они разводили всех по местам: женщин с детьми и прочую
слабосилку - в сторону, подальше от огня, а мужчинам вручали ведра, и они по
цепочке стали заливать огонь. Пожар смеялся над этими ведерными плевками,
тем более что ведер было мало.
Мать с малышами на руках стояла зажатая в толпе. Закрыв глаза и стиснув
зубы, она молилась: "Господи, только бы не начались роды!"
Я не стала доставлять ей такой неприятности и, хотя зрелище было,