"Хава В.Волович. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

Почему же он брал меня под защиту от глупых нападок
мальчишек-инструкторов, от хулигана машиниста и от пройдохи заведующего?
Почему в трудные годы талоны в закрытый распределитель на ботинки и
брюки он отдал моему отцу, а сам летом ходил босиком? Он добрый человек, а
добрые не могут быть преступниками. Он самый честный, самый чистый человек,
какого я знаю. Какой дурак мог наговорить, что он националист, шовинист?
- Расскажите об организации, в которой вы состояли вместе с редактором.
Назовите фамилии членов этой организации.
Чудак этот следователь! Я ему втолковываю, что в нашем местечке нет и
не может быть никаких таких организаций. Слишком у нас все буднично. Простые
люди думают о заработке, начальство - о планах. Все обожают Сталина и
осуждают врагов народа. Откуда же взяться враждебной организации? А он не
верит и в двадцатый раз задает одни и те же вопросы, пока ему самому не
надоело и не захотелось пойти поужинать.
Сегодня на допросе появилось новое:
- Говорили вы, что встречные планы разоряют колхозы?
- Да, говорила. Но ведь это правда!
- Вы брали на себя смелость судить партию?
- Но ведь это же не партия творила, а какие-то отдельные люди.
- Вы слишком молоды, чтобы своим умом дойти до таких рассуждений. Кто
вам внушил их?
- Никто. Это мои собственные умозаключения.
- Против кого вы собирались заниматься террором?
- Если бы я и состояла в какой-нибудь организации, то только не в
террористической. Я и жука не раздавлю.
- Вот показания вашей подруги: "В 1935 году она собиралась украсть у
редактора револьвер и заниматься террором..."
- Интересно! Я состою с редактором в одной организации и собираюсь
украсть у него револьвер! Он же мог сам мне его дать. И почему, если она
такая патриотка, она не рассказала об этом тогда же, в тридцать пятом году?
- Мы учли это. Она арестована за недонесение.
- Можно мне ее увидеть?
- В свое время мы предоставим вам такую возможность. А теперь
расскажите...
И все начинается сначала.
Я устала, хотела спать, но он не отпускал. Только когда окна
посветлели, и с улицы стал доноситься шум наступающего утра, он вызвал
конвоира и отправил меня в тюрьму.
Как только я вошла в камеру, прозвучал горн. Подъем. Женщины вскакивали
с постелей, оправляли одеяла с мыльницами и зубными щетками в руках садились
на кровати в ожидании. Я легла, собираясь уснуть, но меня тут же растолкали:
- На оправку!
- Не хочу.
- Потом не пустят.
Нехотя встала и поплелась за другими в уборную.
К завтраку я не притронулась. Зачем в тюрьме есть? Нужно скорей дойти
до истощения и умереть.
Снова попыталась прилечь, но меня подняли на поверку. Старший
надзиратель объяснил, что днем в тюрьме спать не положено, и даже
прислоняться к стене и закрывать глаза тоже нельзя.