"Сергей Волков. Красный террор глазами очевидцев" - читать интересную книгу автора

гвозди, какие-то особые, никогда мной не виданные ножи, вроде докторских;
все покрыто клочьями мяса и запекшейся кровью. Огромный котел, наполненный
еще теплой жидкостью, сильно пахнувшей бульоном, и в ней куски мяса и
отваренные человеческие пальцы - это камера судебного следователя Ч К
товарища Богуславского, о его конце я расскажу ниже. Рядом с его столом
огромный чурбан - плаха, топор и солдатский тесак - все в крови. Здесь
совершался допрос, и суд, и расправа. Потом, из осмотра трупов, я видел
отваренные руки с облезшим отваренным мясом и с голыми костями вместо
пальцев, видел трупы без кожи совершенно и с кожей, оставленной на месте
погон и лампасов, с отрубленными и вырезанными частями - все это были следы
"следствия", а результат один - пуля браунинга в голову в соседнем
помещении.
Иду в сад. Оттуда-то неслись возгласы, и истерики, и проклятия:
оказывается, сад представлял из себя сплошную братскую могилу: ни одного
невскопанного места не было, и уже добровольцы из публики принялись ее
раскапывать: трупы, трупы, без конца трупы, наваленные вповалку один на
другого, как попало и засыпанные не более как на 1/2 арш. землей. У всех
решительно головы раздроблены - это мера большевиков, чтобы труп не был
опознан. Половина их носила на себе следы допроса. Но вот из не отрытой еще
могилы показывается рука... пронзительный, душу раздирающий крик, и какую-то
женщину уносят замертво: это мать Жигалина (ты ее знаешь) узнала по какой-то
метке на руке труп своего сына. И такие картинки без конца, там, где
выкопанные трупы положены рядами, исковерканные, истерзанные, с
раздробленными головами, с судорожно сведенными оконечностями, все голые, т.
к. перед расстрелом большевики всем приказывали раздеваться. Среди них был и
Г. О. Паукер, но я его не узнал. Были и старики, и женщины, и дети
10-12-летнего возраста - заложники польской партии, когда поляки двинулись
вперед.
Толпа становилась многочисленнее и возбужденнее, мне же было более чем
довольно, и я отправился посмотреть особняк, но было уже поздно: успели
поставить стражу. В окна были видны комнаты барского роскошного дома,
наполненные обломками мебели, пустыми бутылками и рваной бумагой. Пока я
ходил около дома, толпа сильно возросла, стали произноситься речи, и уже
хотели идти бить евреев, но нашелся один священник, который предложил тут же
на улице отслужить панихиду по замученным. Я этого зрелища никогда не
забуду: старичок-священник служит - без облачения, без всяких привычных
церковных принадлежностей - панихиду по "имена же их, Господи, ты веси", а
толпа в 5 000 человек minimum поет.
Но опять случай: некоторые, более предусмотрительные, чем я,
успели-таки забраться до постановки стражи в помещение. Бродили там и
добрались до подвалов и, оказывается, не зря. Там скрывались 2 члена ЧК, не
успевшие удрать вовремя и залегшие среди пустых ящиков в надежде под
покровом ночи задать тягу. Их-то и раскопали. Не зная, куда деться, они
полезли из окна в надежде скрыться, т. к. толпа была занята панихидой, но их
все-таки заметили: одного успела отбить стража, а другой, оказавшийся
секретарем следователя ЧК (безусый мальчишка лет 17), был менее чем в одну
минуту на моих глазах буквально затоптан толпой, осталась какая-то кровавая
масса на улице без малейшего признака чего-либо человеческого, ни рук, ни
ног, ни головы, - ничего, буквально ничего. Другой был на другой день
повешен.