"Сергей Волков. Красный террор глазами очевидцев" - читать интересную книгу автора

Молодой человек вздрогнул, выпрямился и с негодованием сказал:
- С братом у меня нет ничего общего. Он палач.
Асмолова расстреляли. В тюрьме говорили, что он умер героем.
А вот другой комендант - Авдохин, под власть которого был отдан
центральный орган Киевской инквизиции, так называемая ВУЧК. Авдохин был
среднего роста, толстый, приземистый, коренастый, почти атлет, с большой
четырехугольной головой. У него было отекшее лицо, нависшие брови,
спускающиеся на маленькие, бегающие глаза, не смотревшие на собеседника. Его
глаза бегали, бегали, точно выискивали. С невольной тревогой следили
арестованные за этими глазами. Вот-вот они остановятся и обожгут намеченную
жертву.
"Ангел смерти" называли его заключенные, и жутко, холодно делалось им
при его приближении. Все боялись Авдохина. Сестры старались не попадаться
ему на пути. Никто не знал, какое нелепое желание может загореться в темной
голове этого человека, пьяного от власти и от крови. Удержу на него никакого
не было. Авдохин всегда находился в состоянии непрерывного жестокого и
сладострастного возбуждения.
Как и другие коменданты, Авдохин любил франтить. Каждый день он
появлялся в новом туалете, иногда в матросском, иногда в штатском. Он очень
любил широкие, удобные, английские плащи, мягкие шляпы. Все на нем было с
иголочки, новенькое. На коротких толстых пальцах горели драгоценные камни.
Трость была украшена серебряным набалдашником.
Авдохин был и пьяница, и кокаинист. Окруженный женщинами, нарядными, в
перьях, с браслетами и цепочками, катался он по городу, устраивал вместе с
другими в домах в Липском переулке, где жили комиссары, буйные празднества.
Этого развратного, преступного матроса, для которого в мире не было ничего
святого, его товарищи коменданты считали даже добрым. На самом деле это был
разбойник, пугачевец, в котором стихийное, зверское начало чудовищно
переплеталось с социалистическим налетом. Ему было приятно быть щедрым.
Увидал, что у санитара нет сапог - велел дать. Товарищи не без гордости
говорили: Мишка - он у нас добрый. А Мишка в ту же ночь опять расстреливал
арестованных.
Каждый комендант, как и каждое отделение ЧК, имел свою репутацию. Хуже
всего считалось попасть в Губ. ЧК. Одно время там был председателем Сорин,
скрывавший под этим русским именем свою еврейскую фамилию. Евреев вообще
было много в Губ. ЧК. Сорин любил хвастать тем, что он будто бы участвовал в
расстреле Государыни. Человек он был безграничной наглости и цинизма. При
нем в Губ. ЧК шли непрерывные оргии.
К Сорину ходила просить за арестованного отца молодая девушка П. Он
велел ей прийти в страстную субботу вечером. П. пришла с подругой, так как
одна боялась идти к Сорину. Молодых девушек провели в зал, откуда слышались
звуки рояля: раздернули перед ними занавес и они увидели Сорина, матросов и
плясавших перед ними совершенно обнаженных женщин. В такой обстановке
пришлось молодой девушке вымаливать жизнь своему отцу. Отец ее остался жив.
Расстрелов больше всего было произведено в ВУЧК и в гараже Губ. ЧК.
Отдельно стояли Лукьяновская тюрьма и Концентрационный лагерь, где были свои
порядки, свои властелины, свои события и колебания, которые в значительной
степени отражали положение на фронте. Хотя огромное большинство людей,
попавших в тайники киевских чрезвычаек, не имело никакой связи с Деникинской
армией, но это подозрение тяготело над всеми ними. Чем ближе подходили