"Сергей Волков. Красный террор глазами очевидцев" - читать интересную книгу автора

его убивали.
Ведь понятие контрреволюции широкое. Под него подходят, прежде всего,
заговорщики против советской власти, солдаты (combatants), взятые как бы с
оружием в руках. Таких меньше всего попадало в чрезвычайки. Огромное
большинство арестованных было виновно просто в том, что они образованные
люди или принадлежат к буржуазии. Офицер, помещик, священник, инженер,
юрист, учитель всегда держались коммунистами под подозрением. Их
арестовывали, тащили в каземат, а там исход определялся не образом мыслей
арестованного, не его активностью, а прихотью сотрудников ЧК. Захотят -
убьют, захотят - выпустят. Арестовывали иногда целые семьи, матерей с
грудными детьми. Правда, казнили только матерей, а осиротелого ребенка
возвращали родным и гордились этим, как проявлением коммунистической
гуманности.
Нередко и казнили целыми семьями. Расстреляли Стасюка с дочерью и ее
мужа Биман, Пожар (отца и сына), Якубовских (отца и сына), Пряниковых (отца
и сына) и т. д.
Бывало, что устраивали повальные облавы, охотясь на людей, как на
зайцев. Целый квартал оцеплялся милицией, у всех прохожих спрашивали бумаги.
Тех, у кого были советские документы, т. е. советских служащих, отпускали.
Остальных уводили в тюрьмы, иногда по несколько сот человек в один день.
Такие облавы бывали и в начале, и в конце советской власти. Тюрьмы сразу
переполнялись. В них начиналась паника, так как это переполнение неизбежно
вело к простому способу очистки тюрем - к усиленному расстрелу. Привозили
новую партию и, сдавая их комендатуре, цинично говорили: "Вот список. Из них
мало кто уйдет".
К сестрам привыкли, и подобные разговоры, не стесняясь, вели при них.
Впрочем, заключенных еще меньше стеснялись, вернее, еще меньше щадили.
Жестокость, мучительство и издевательство, возведенные в систему, были
в руках следователей главным орудием судебного следствия. Они держали
заключенных в непрерывном ожидании мучений и смерти.
"Среди заключенных, которых я видела, - говорила мне сестра, - не было
ни вырванных ногтей, ни погон, прибитых к плечам, ни содранной кожи, ни
людей, ошпаренных кипятком. Но вся их жизнь была одной сплошной пыткой".
Физические условия были тяжелые. Скученность, грязь, отсутствие воздуха
и света. Не было кроватей. Почти не было прогулок. Пища была скудная,
суровая, непривычная, особенно для стариков и детей. Но со всем этим можно
было бы мириться, если бы не угнетающее кошмарное сознание своей
обреченности и полной беззащитности. Необразованные, грубые, озверевшие
сотрудники ЧК друг перед другом щеголяли своей жестокостью. Они были, прежде
всего, чиновники, для которых было выгодно угодить начальству. Они отлично
знали, что советская власть жестокость одобряет, поощряет, вменяет в
обязанность, а всякую снисходительность к заключенным беспощадно карает.
Потому коммунистические судьи и тюремщики подвергали людей, попавших
под власть ЧК, систематическому и непрерывному террору. Запугиванье было
способом вырвать признанье. Но помимо этого, оно доставляло наслаждение
сотрудникам ЧК, удовлетворяло их низменным, мстительным, злобным инстинктам.
Сами принадлежащие к подонкам общества, они тешились тем, что могли досыта
упиться унижением и страданием людей, которые еще недавно были выше их.
Богатство и социальное положение было уже давно отнято большевистской
властью от представителей буржуазии. У них оставалось только неотъемлемое