"Сергей Волков. Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха" - читать интересную книгу автора

- Про фотографии объясни.
Слушать не хочу, но выяснить надо. От вони и предстоящего разговора
мутит.
- Нет ничего. Я же надул ее. Ну, вот клянусь - нет никаких фотографий.
Она пьяная была в сопли, даже сидеть не могла. Я ее только домой отнес и
разу ушел.
- Так быстро, что даже сумку забыл?
- Сумку передержать где-то надо было, меня пасли.
- Ах, вот оно что...
- Я же не думал, что она тебя попросит. А ее никто бы не остановил. А
фотографии я специально придумал, чтобы она сама принесла. Нет никаких
фотографий. Ты за кого меня держишь?
Я вижу его черные, полные страха глаза, трясущиеся щеки, странно
подвижные, точно резиновые, пальцы, которыми Бики пытается расстегнуть
молнию на куртке. Ненависть, злоба - все проходит.
- Не трогай меня! - визжит Бики. - Я заявление в милицию напишу! Об
избиении!
- Ах ты, сука! - злость вспыхивает во мне с новой силой. Я кидаюсь к
нему, но не успеваю приблизиться, как Бики падает в грязь, споткнувшись, при
попытке увернуться.
- Ч-черт! Ты куртку мне испортил! - визжит он, пытаясь встать.
Я смотрю на измазанную вонючей жижей куртку Бики, на его грязное лицо,
искаженное рвотной судорогой. Окажись я на его месте, то предпочел бы, чтобы
мне набили морду, чем так.
Но я никогда не буду на его месте. Это абсолютно точно.
С Витьком мы прощаемся возле кафе "Сказка". У витрины толпится детвора,
а за стеклом в клетке живая белка самозабвенно крутит свое колесо.
Мой друг с сожалением говорит:
- Зря ты ему не врезал.
Я вспоминаю возящегося в луже Бики и брезгливо дергаю ртом.
- Руки марать не хотелось. Ладно, пока. Мне тут в одно место надо
зайти.
Одно место - это Дом Печати. В последние дни я много размышлял о том,
что со мной приключилось, и неожиданно вспомнил, как еще до поездки в Москву
заходил к "жучку" за Гиляровским. Вспомнил вот почему: в альманахе,
предложенном Соломоном Рувимовичем, была схема с рисунками птиц и животных.
Возможно в этой схеме скрыты все ответы на вопросы...
Соломон Рувимович, в надетой поверх синего халата черной кацавейке - на
улице холодно - в очках, перевязанных изолентой, небритый, всклокоченный,
здорово напоминает какого-то чеховского персонажа. У его прилавка никого
нет. "Жучок", по обыкновению, читает газету, скорбно тряся головой. Я
подхожу, здороваюсь.
- И вам нэ болеть! - серьезно отвечает "жучок" и тут же очень
эмоционально произносит, потрясая газетой: - Таки они доэгрались! В Тегэране
их захватили в заложники!
- Кого - их? Кто доигрался? - я ничего не понимаю.
- Амэриканцы, кто же еще? - Соломон Рувимович смотрит на меня поверх
очков. - Вот, полюбуйтэсь: захвачены шестьдесят три дипломата и трое
гражданских лиц. Ох, помяните мое слово - эти иранцы еще станут для США
большой головной болью. А в сосэднем Афганистане умэр Тараки...