"Сергей Волков. Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха" - читать интересную книгу автора

танцульках, побродить в полутьме, поболтать ни о чем, выпить - и в койку.
Тоска...
- Привет! - улыбается Надя.
Я сдержано киваю.
- Полчаса жду-жду - тебя все нет, - она продолжает улыбаться.
- Задержался в редакции, - я хочу ответить нормально, но получается
как-то рассеяно, вроде бы как через силу.
Улыбка на Надином лице превращается в недоуменную гримаску.
- Что-то случилось?
- Да нет, все нормально... Устал просто.
- Но на танцы-то мы идем? - в голосе девушки звучит тревога и
озабоченность.
Я наклоняю голову в знак согласия и вдруг понимаю - нет, сегодня
никаких танцев не будет. Не хочу. А раз желания нет, кто сможет меня
заставить?
Говорю, глядя на ее пышные, вздыбленные волосы:
- А давай сразу к тебе?
- Как - сразу? - удивляется Надя. - Я два часа на прическу потратила...
Она выпячивает нижнюю губку. Это означает - Надя расстроилась. Меня
всегда умиляла эта ее особенность - выпячивать губку. Она делала Надю
похожей на ребенка, на маленькую обиженную девочку, которую хочется
пожалеть, развеселить, сделать счастливой.
Сейчас мне просто противно. Надя пытается манипулировать мною, это
ясно, как божий день.
- Ну, Арте-е-ем... - произносит она, стараясь поймать мой взгляд. - Ну,
дава-а-ай схо-одим... В ДК Строителей сегодня ВИА игра-а-ет...
- Нет, - решительно обрываю я ее. - Сказал же - устал. В другой раз.
- Ты говоришь как в кино, - неожиданно заявляет Надя. - Как будто не
хочешь... Со мной... Я тебе не нравлюсь?
- Нравишься... - начинаю я и тут же обрываю сам себя: - Погоди. Причем
тут - кино, нравишься - не нравишься? Не до танцев мне сейчас.
- Заболел?
Я мрачно матерюсь сквозь зубы. Оказывается, она еще и дура. И как я
раньше не замечал? А ведь женился бы - и всю жизнь маялся потом.
Надя не слышит мои ругательства. У женщин есть такая особенность - в
нужный момент слышать только то, что хочется. Сообразив, что все пошло не
так, как она рассчитывала, Надя меняет тактику. Кажется, в шахматах это
называется гамбит - поступиться малым, чтобы выиграть в большем. Вот только
пожертвовать Надя собирается тем, чего и так не имеет.
- Ну ладно, обойдемся без танцев, - снисходительно вроде бы как
соглашается она и тут же начинает частить: - Не больно-то и хотелось на
самом деле. Па-адумешь, ВИА! Да это ВИА с Компрессорного завода, там и
играть-то никто не умеет. Че по жаре таскаться, ноги бить... Ну, пошли?
Мамка с отцом в деревню поехали, завтра вечером только вернутся...
Я смотрю на ее подрагивающие ресницы, на губы, на легкий налет пудры,
покрывающий щеки. Мне вроде бы и стыдно - вот стоит красивая девчонка и сама
уговаривает пойти к ней, остаться на ночь. Но этот мой стыд, он какой-то
приглушенный, далекий. Он словно бы остался в прошлой жизни, когда я был
другим человеком.
Теперь я - такой. Новый. Наверное, если бы мы с Надей на самом деле