"Сергей Волков. Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха" - читать интересную книгу автора

- Прошу! Все уже собрались. Через десять минут начнем.
Захожу в очень большую комнату с тремя окнами. Здесь как в музее.
Кресла, диваны, импортный телевизор на столике с гнутыми ножками,
хрустальная люстра.
В гостиной сидят человек десять, в основном чопорные старухи. Замечаю
женщину лет тридцати пяти и пожилого мужчину. Все одеты в черное. Я со
своими болгарскими джинсами "Рило" и светлой рубашкой явно не вписываюсь в
эту странную кампанию.
- Товарищи, познакомьтесь: это Артем, сын племянника Николая
Севостьяновича, - говорит хозяйка.
Я сажусь на стул возле двери. В комнате намного прохладнее, чем на
улице. На низеньком столике стоят тарелки с крохотными бутербродиками,
рюмки, фужеры, бутылка "Посольской" и "Кагор". Над телевизором висит портрет
дяди Коли, черная шелковая лента отсекает нижний правый угол. Траур.
Людмила Сергеевна приглашает в комнату тучного мужчину с усами.
- Это нотариус Лев Наумович. Сейчас он огласит завещание Николая
Севостьяновича...
Нотариус, отдуваясь и вытирая платком обширную лысину - видно, что ему
трудно переносить жару - достает из портфеля запечатанный конверт. Все
начинают шушукаться, переглядываться и ерзать на своих местах.
Вскрыв конверт, Лев Наумович хорошо поставленным голосом начинает
читать:
- "Я, Чусаев Николай Севостьянович, находясь в здравом уме и твердой
памяти, составил данное завещание, дабы передать часть имеющегося у меня
имущества родственникам и близким людям..."
Далее идет долгое и нудное юридическое "...в соответствии со статьей
529 Гражданского кодекса Союза ССР от 1964 года, местом открытия наследства
признается последнее постоянное место жительства наследодателя (статья 17),
а если оно неизвестно - место нахождения имущества или его основной
части..." И так далее минут на десять.
Старухи скучают, я тоже. Наконец, соблюдя все формальности, лысый
нотариус переходит к главному. По странному стечению обстоятельств у
покойного дяди Коли в родне остались по большей части женщины преклонного
возраста, в основном двоюродные и троюродные сестры.
Им он завещал всякую, с моей точки зрения, фигню: одной - облигации
государственного займа, другой - сервизы на двенадцать персон, третьей - два
персидских ковра. А дальше пошло по накатанной: кофейный набор (старухи тут
же зашушукались: "Серебряный, немецкий!"), пять комплектов постельного
белья, люстра чешского стекла, лисья шуба и шапка, три копии картин
художников-передвижников, телефонный аппарат...
И прочая, прочая, прочая...
Старухи то и дело ахают, по гостиной мечутся, скрещиваясь, завистливые
взгляды. Я начал задремывать на своем стуле. Честно говоря, мне всегда
казалось, что оглашение завещания - более динамичная процедура.
Впрочем, один раз я едва не подпрыгиваю на месте. Речь идет о
библиотеке дяди Коли. Две с половиной тысячи томов он завещает пожилому
мужчине, как выясняется, внучатому племяннику. Теперь уже мой завистливый
взгляд мечется по гостиной. Две с половиной тысячи книг! И ведь наверняка
это не беллетристика или сборники рассказов современных писателей
издательства "Московский рабочий". Везет же некоторым...