"Сергей Волков. Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха" - читать интересную книгу автора

духами. Изначально на точке высадился целый десантный батальон, но когда
выяснилось, что стратегического значения это медвежий угол не имеет,
командование оставило здесь один взвод.
Вечерами в палатке старослужащими ведутся бесконечные разговоры о
ротации, скором дембеле и вообще об Афганистане. Ефрейтор Бляхин пугает
молодых рассказами о зверствах духов и страшных винтовках "Бур", бьющих на
семь километров и прошивающих насквозь любой бронежилет, каску и даже броню
БТРов.
- Они с детства стрелять учатся. С трех лет. Поэтому никогда не
промахиваются. В Пенджабе моему земе в голову попали, когда он курил ночью
на толчке. Через окошко, на огонек бычка. И все, пацан двухсотым стал. А
стреляли, говорят, с горы, которая как раз за семь километров от части.
Мне эти байки слушать смешно. Маратыч, большой знаток оружия, много
чего подержавший в руках и много из чего стрелявший, часто собирал нас после
тренировок и рассказывал о различных типах стрелкового вооружения, показывал
книги, справочники. Был там и этот пресловутый английский "Бур" или винтовка
Ли-Энфильда образца аж 1895 года. Что-то типа нашей трехлинейки, только
десятизарядная. Англичане использовали такие винтовки во время англо-бурской
войны в Африке и там они уступали "маузерам" буров. Собственно, именно после
этой войны и появилась модификация Ли-Энфильда, названная "Буром". Калибр
7,71 миллиметра, вес остроконечной пули - 11 граммов. Прицельно стреляет эта
винтовка на вполне реальные две тысячи восемьсот ярдов, то бишь 2250 метров.
Откуда взялись легенды о семи километрах и дикой пробивной способности - не
понятно. Зато мне было понятно другое: вот такие "страшные сказки" подъему
боевого духа явно не способствуют.
Вообще за боевой дух отвечает лейтенант Чехов. Он у нас исполняет
обязанности замполита. Но его ежедневные короткие политбеседы сводятся к
одному простому тезису: "если здесь не было бы нас, были бы американцы". Это
четко вбивается в наши стриженые головы. Может быть, Чехов и прав. Но -
всего лишь может быть...
Разговор с особистом, как и предупреждал майор, выходит неприятным.
Внимательно изучив мое личное дело, этот сухощавый, остроглазый капитан
откровенно говорит мне:
- Я не хочу знать, каким образом ты попал сюда. Мое дело -
предотвратить возможные эксцессы. Поэтому я постараюсь в самое ближайшее
время убрать тебя отсюда.
- Почему, товарищ капитан?
- Потому что тут имеются все условия для совершения тягчайшего
воинского преступления, - спокойно отвечает Маклаков.
- Какого?
- Ты дурак или прикидываешься? Измена Родине, солдат! Да с такими
подвигами на гражданке и в учебке тебя даже в тюрьму возьмут только по
протекции.
Во мне все вскипает от обиды, но усилием воли я давлю в себе злость и
тихо говорю:
- Дайте мне шанс, товарищ капитан. Я докажу...
Макалков внимательно смотрит мне в глаза.
- Ты оказался на передовом крае борьбы с мировым империализмом! Эту
честь надо заслужить, солдат. В общем, не дай бог хоть один залет... Тут же,
слышишь, тут же вернешься в Союз и отправишься в дисбат. Я приложу все