"Сергей Волков. Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха" - читать интересную книгу авторадухами. Изначально на точке высадился целый десантный батальон, но когда
выяснилось, что стратегического значения это медвежий угол не имеет, командование оставило здесь один взвод. Вечерами в палатке старослужащими ведутся бесконечные разговоры о ротации, скором дембеле и вообще об Афганистане. Ефрейтор Бляхин пугает молодых рассказами о зверствах духов и страшных винтовках "Бур", бьющих на семь километров и прошивающих насквозь любой бронежилет, каску и даже броню БТРов. - Они с детства стрелять учатся. С трех лет. Поэтому никогда не промахиваются. В Пенджабе моему земе в голову попали, когда он курил ночью на толчке. Через окошко, на огонек бычка. И все, пацан двухсотым стал. А стреляли, говорят, с горы, которая как раз за семь километров от части. Мне эти байки слушать смешно. Маратыч, большой знаток оружия, много чего подержавший в руках и много из чего стрелявший, часто собирал нас после тренировок и рассказывал о различных типах стрелкового вооружения, показывал книги, справочники. Был там и этот пресловутый английский "Бур" или винтовка Ли-Энфильда образца аж 1895 года. Что-то типа нашей трехлинейки, только десятизарядная. Англичане использовали такие винтовки во время англо-бурской войны в Африке и там они уступали "маузерам" буров. Собственно, именно после этой войны и появилась модификация Ли-Энфильда, названная "Буром". Калибр 7,71 миллиметра, вес остроконечной пули - 11 граммов. Прицельно стреляет эта винтовка на вполне реальные две тысячи восемьсот ярдов, то бишь 2250 метров. Откуда взялись легенды о семи километрах и дикой пробивной способности - не понятно. Зато мне было понятно другое: вот такие "страшные сказки" подъему боевого духа явно не способствуют. обязанности замполита. Но его ежедневные короткие политбеседы сводятся к одному простому тезису: "если здесь не было бы нас, были бы американцы". Это четко вбивается в наши стриженые головы. Может быть, Чехов и прав. Но - всего лишь может быть... Разговор с особистом, как и предупреждал майор, выходит неприятным. Внимательно изучив мое личное дело, этот сухощавый, остроглазый капитан откровенно говорит мне: - Я не хочу знать, каким образом ты попал сюда. Мое дело - предотвратить возможные эксцессы. Поэтому я постараюсь в самое ближайшее время убрать тебя отсюда. - Почему, товарищ капитан? - Потому что тут имеются все условия для совершения тягчайшего воинского преступления, - спокойно отвечает Маклаков. - Какого? - Ты дурак или прикидываешься? Измена Родине, солдат! Да с такими подвигами на гражданке и в учебке тебя даже в тюрьму возьмут только по протекции. Во мне все вскипает от обиды, но усилием воли я давлю в себе злость и тихо говорю: - Дайте мне шанс, товарищ капитан. Я докажу... Макалков внимательно смотрит мне в глаза. - Ты оказался на передовом крае борьбы с мировым империализмом! Эту честь надо заслужить, солдат. В общем, не дай бог хоть один залет... Тут же, слышишь, тут же вернешься в Союз и отправишься в дисбат. Я приложу все |
|
|