"Сергей Волков. Год французской любви (Роман в историях) " - читать интересную книгу авторазвали мы Леху промеж себя, тоже был нашим корефаном и учился в параллельном
классе. Переводя дух, он пожал нам руки, и отдуваясь, выдал: - У меня предки сегодня отваливают к бабушке, на юбилей! С ночевой, и Таньку с собой берут. Так что давайте, вечером все у меня. Бубен, слышь, подумай, кого звать. Вовка, веселея лицом, почесал свои кудрявые волосы, ухмыльнулся широко и радостно: - Светке позвоню, из медучилища, Ольгу можно позвать, и Вику рыжую. Пойдет? Леха задумался, потом махнул рукой: - Пойдет! Только рыжую не надо. Лучше Наташку из тринадцатой школы. Сможешь? Бубен презрительно скривил губы, но потом милостиво согласился: - На кой она тебе? Ну да ладно, забили. К семи подойдем, готовься! Мы быстренько скинулись, у кого сколько было, и набрали приличную сумму, обещавшую обильные возлияния. День перестал быть серым и буквально расцветился всеми красками радуги, хотя свинцовое небо по прежнему лежало на наших бровях, да и закопченный снежок тоже сохранял свой грязноватый колер, а уж рылы встречных прохожих вообще походили на персонажей Босха. Как там в песне: "Обернись, незнакомый прохожий... Ты ногою получишь по роже!" Фольклор, мать его. Дома я наскоро поел, позвонил матери на работу, провел предварительное прощупывание почвы - "отпустят-не отпустят", вечерок сулил много волнующих моментов и жаль было его терять. Ночевать не отпустили, но "до двенадцати" мы договорились, а это значило - предки завалятся спать, и можно будет даже Радостно напевая: "У павильона "Пива-воды" лежал советский человек. Он вышел родом из народа, но вышел и упал на снег...", я с легким сердцем оправился к Бубну - нам ещё предстояло затариться спиртным. В те времена, когда бронепоезд Перестройки только набирал ход на своем запасном пути, и никто ещё не знал, что путь этот окажется уж очень коротким, потому что некие партизаны со ставропольщины и свердловщины уже заложили под рельсы целую кучу мин-сюрпризов, так вот, в самом начале всего процесса глумления над народом глумились ещё не так явно и нагло, как в девяностых, а потихонечку, но с садистским удовольствием. Кто не понял - я про майское постановление восемьдесят пятого, про борьбу с "зеленым змием". Мало того, что спиртное можно было купить теперь только после двух часов дня, и только после двадцати одного года возраста. Оно, зараза, ещё и подорожало, и что самое унылое - усохло в ассортименте. Ушли в небытие, в бездонное прошлое милые не одному поколению советских людей "Солнцедары", портвейн "Три семерки", "Стрелецкая" и тому подобные напитки. Остались - водка-андроповка, "Агдам Петрович" и море разливанное венгерского "сухача", который наш народ признавал исключительно как "запивалку" в виду своей явной малограмотности, а также в виду малоградусности напитка. Если раньше в каждой столовой наливали, в каждом буфете подносили, а уж про магазины и гастрономы и говорить нечего, то теперь на весь город осталось четыре специализированных заведения, у которых и стояло все населения Средневолжска, причем стояло, по-моему, круглосуточно, а ведь в те времена ещё все работали, да и статью имени Иосифа Бродского за тунеядство тоже никто не отменял. |
|
|