"Сергей Волков. Великое Лихо, книга 2 " - читать интересную книгу автора

Тот, помрачнев, пояснил:
- У нас считают, что в ТАКИХ злой демон сидит. Если близко к нему
подойти, он на тебя наброситься и тоже ума лишит. У нас ТАКИХ к коню
привязывают и в степь того коня гонят...
Луня только вздохнул, сворачивая к знакомой клетушке возле большого
валуна - тут жил его отец. Шык с Зугуром лишь поклонились сидящему у очага
спиной ко входу человеку и пошли трапезничать, дабы не мешать Луне. Бывает,
что одному, без поддержки - лучше...
Луня медленно приблизился к сидящему, протянул руку, дотронулся до
покрытого грубой шерстяной накидкой плеча:
- Здоров ли, батя? Вот и свиделись...
Сколько раз раньше, в детстве еще, приезжал Луня, летом по воде, зимой
- на лызунках или на лосе, сюда, сколько раз он вот так же подходил к отцу,
и всегда жила в его сердце надежда, что в ответ на свои слова он услышит:
"Здоров, сынок, и тебе того же желаю! Как ты? Садись к огню, поговорим...".
Тогда не услышал ни разу, и сейчас тоже - тишина, только потрескивали
в огне поленья. Луня скинул с плеч понягу с притороченным к ней дорожным
мешком и мечом, снял сад с луком, сел справа от отца, заглянул в лицо.
Постарел отец за тот год, что не видел его Луня, здорово постарел. Совсем
седыми стали волосы, борода, усы. Легли у глаз похожие на росчерки птичьих
лапок на песке морщины, согнулась спина. И только глаза, ярко-голубые,
цвета осеннего неба в яркий, необычный для осени день, остались прежними,
такими, какими были они в тот миг, когда узнал он, Мочаг, лучший охотник
рода Рыси, что гремский каменный топор лишил жизни Личу, солнце его, жизнь
его, жену его, мать его сына...
Луня подбросил дров в очаг, достал из мешка горсть лущеных орехов,
вываренных в меду, всыпал в отцову руку. Знал - сам есть не будет, он
вообще ничего не ест сам, кормить надо, но очень хотелось Луне хоть как-то
одарить того, кто его на свет породил.
- Я, батя, в далеком походе был, вот... - запинаясь, нескладно -
рассказчик-то из него никакой, начал говорить Луня: - С Шыком, с волхвом
нашим. Вож мне Красный меч дал, теперь я - как вой настоящий, и ратиться
мне довелось, и с корья, и с берами, и с хурами, а от зулов поганых еле-еле
ноги унесли! Мы теперя в новый поход отправились, за Могуч-камнем, в
дальние дали, а иначе кончится род людской на земле, слышь, бать? А ещё на
драгоне-птице мы летали, и в подземелья к невиличникам я лазил. Ты за меня
не боись, меня Зугур, он вагас, мечевому делу учит, вож одобрил, так что
меня теперь забидеть трудно! А еще, бать, приглянулась мне дочка Корча, что
в Доме на Великом Ходу Хозяином. Ее Руной звать... У неё мать гремка, но
это ничего, Корч, он наш, род он, значит и она - родка, ведь правда? Вот
только не знаю я, живы ли они сейчас...
Луня умолк, помрачнев, тоже уставился в огонь. Воспоминания о Руне
разбередили душу, заныло сердце - почему я не птица, почему слетать не
могу, глянуть, как там она, что с ней?
Говоря с отцом, Луня словно бы говорил сам с собой. Будь отец в себе,
в уме и в здоровии, вряд ли стал бы Луня с ним откровенничать, среди мужей
не принято такое, это только девки с матерями всеми своими немудреными
тайнами делятся - кто на кого поглядел, да как. У мужчин разговор другой,
да только и отец уж боле не охотник и не вой, да и Луня, он ведь как никак
- волхв, хоть и молодой совсем. Словом, всегда все рассказывал о себе сын