"Дмитрий Волкогонов. Ленин" - читать интересную книгу автора

личного бюджета. Его литературные произведения почти никого не интересовали.
Ленина содержали родные, партийные "инъекции", суммы, выделяемые от
пожертвований "сочувствующих" состоятельных людей.
Экспроприация денежных средств - фактически уголовная страница в
большевистской истории. Формально Ленин стоял от нее в стороне. Как и во
многих других сомнительных делах. Он предпочитал в этих случаях оставаться
за кулисами. Но его выступления в "Пролетарии", ряде других органов говорят
о более "сбалансированной" позиции в вопросах об "эксах", нежели простой их
запрет. Так, через полгода после IV съезда, осудившего "партизанские
выступления", Ленин, однако, писал: "Когда я вижу социал-демократов,
горделиво и самодовольно заявляющих: мы не анархисты, не воры, не грабители,
мы выше этого, мы отвергаем партизанскую войну, тогда я спрашиваю себя:
понимают ли эти люди, что они говорят?..."113 Ленин несколько ранее
уточняет: боевым группам действовать необходимо, но... "с наименьшим
"нарушением личной безопасности" мирных граждан и с наибольшим нарушением
личной безопасности шпионов, активных черносотенцев, начальствующих лиц,
полиции, войска, флота и так далее, и тому подобное... "114
Спустя три года Ленин в Париже встретился с Камо. Вождь большевиков с
большой симпатией и одобрением выслушал террориста. Камо сидел в гостиной у
Ленина, ел миндаль "и рассказывал об аресте в Берлине, придумывал казни тому
провокатору, который его выдал, рассказывал о годах симуляции, когда он
притворялся сумасшедшим (в тюрьме. - Д.В .), о ручном воробье, с которым он
возился... Ильич слушал и остро жалко ему было этого беззаветно смелого
человека, детски наивного, с горячим сердцем, готового на великие подвиги...
В период гражданской войны Камо нашел свою "полочку", опять стал проявлять
чудеса героизма"115.
Симон Аршакович Тер-Петросян (Камо), конечно, не понимал, что он и ему
подобные боевики-террористы были лишь слепым орудием большевистского центра,
которому всегда "для революции" были нужны деньги. Неважно, каким путем
полученные: грабежом, сутенерством, предательством, меценатством,
пожертвованиями.
Поэтому устоявшееся мнение о принципиальном отличии взглядов
большевиков от позиций эсеров по поводу насильственных действий и
индивидуального террора требует уточнений. Большевики мыслили глобальнее, в
том числе и в сфере использования насилия как универсального средства,
включавшего в себя в случае необходимости и самый тривиальный террор и
экспроприации. Думаю, что именно экспроприации на каком-то этапе
дореволюционного развития были одним из основных источников пополнения
партийной кассы, которой в конечном счете руководили люди, назначенные
Лениным: Красин, Богданов, Каменев, Зиновьев, Ганецкий и некоторые другие.
Поэтому, естественно, "инъекции" матери в личный бюджет сына почти регулярно
дополнялись "партийным жалованьем"116, объем которого, по некоторым данным,
был не очень велик, но и не меньше среднего заработка европейского рабочего.
Как пишет Валентинов, максимальной суммой партийного жалованья,
установленной для руководящих членов большевистской фракции, было 350
франков117. Именно такую сумму, по его словам, ежемесячно получал Ленин, не
отказываясь от денежных переводов, которые до самой своей смерти в 1916 году
делала Мария Александровна - мать Ульянова.
В секретном (до недавнего времени) фонде Ленина сохранилось много
расписок в получении Лениным, Зиновьевым, Каменевым, Шанцером и другими