"Владимир Вольф. Продается пытка" - читать интересную книгу автора

тоталитарного строя... Весь Достоевский и том, что палач, по идее, живет в
каждом из нас... Поэтому Патриотов - рядовой человек, один из миллионов.
Он изобретает пытку, но, конечно же, держит ее в тайне... Или не держит?
Ведь на Земле о слабине не дознаются. Вернется себе тихонечко - к деткам,
на службу... И ежели я не напишу рассказ, от которого шерсть дыбом - грош
цена мне как писателю. Страх должен убить в читателе персонального палача!
У-у-х-х, какая вещуга зреет! Не иначе..."
Сошкин вскочил, растолкал своего Патриотова, и они, обнявшись, заковыляли
вдоль вязкой канвы...
"...и в конце концов измученный, изверившийся в своем спасении Патриотов
поднял черные от бессонницы глаза и вздрогнул. По вискам, будто облитым
жидким гелием, разлилась седина...
Патриотов придумал ее!
И от жути собственной фантазии - осивел..."
В этом месте Сошкин осадил.
"Все пойдет прахом, - тоскливо оборвалось в груди,- ведь слабо мне,
ублюдку, порядочную пытку сочинить. От которой поседеть-то не грех! Без
пытки рассказ все равно что котлета без чесно... тьфу!.."
Городок вместе с Землей давно уже повернулся лицом в подушку. Небо
зевнуло, выдохнуло звезды, да так и застыло, изумленное... Покойно сопели
все: Марья, Крот, соседская сука, фантазия Сошкина...
- Кр-р-ретин... - мучительно скрежетал Сошкин, будто горячую картошку,
перебрасывая виски из ладони в ладонь.
Скрытная память уже кололась на показания: жертве привязывают котелок с
крысой. Она выгрызает тоннель сквозь живое тело... Филиппинская казнь,
отмененная за бесчеловечность,- приговоренный, сидя на электрическом
стуле, выбирает одну кнопку из сотни (контакт-неконтакт, нечто вроде
"русской рулетки"). И так в течение месяца, если повезет... Но все это
было не то, не то, не то!
Звездный час озаряет человека только раз в жизни. И понимал Сошкин, ой как
понимал - уедет Степной без "коренного", никакие Васи не спасут более
районного писателя. Быт раздавит его как клопа. И мерещился Степной -
пучеглазый, глубоководный - улетающий в небеса, в укоризне тряся головою...
Утро стелило свой саван над городом.
Сошкин выстудил голову под краном, отряхнулся и мертвой хваткой впился в
сюжет. Коченел, представляя: сырой мешок каземата... крысы, слякоть, все
эти дела... вот он, палач (почему бы и нет?) - в черной униформе, в
ожидании клиента справляет маникюр... улыбается фарфо... фиолетовой
улыбкой... подле, на хирургическом столике, зловещие инструменты...
скрипит, нет... зловеще скрипит дверь - вводят допрашиваемого...
Сошкин, боясь раструсить начинание, перебрался на диван.
...вводят допрашиваемого... кого?.. Крота? (Сошкин питал неприязнь к
председателю; но не до такой же степени!)... Марью? Бред... Лучшей пыткой
для нее будет его публикация... Степной? Но-но!.. Щипцы в жаровне - до
белого каления, разумеется... испанский сапог... И тут в камеру вводят...
вводят...
И тут Сошкин чуть не выронил ножницы.
ПОТОМУ ЧТО В КАМЕРУ ВВЕЛИ СОШКИНА!!!
- Ну я сейчас тебе устрою, бездарь... - прошипел Автор и приступил к
экзекуции.