"Маркус Вольф. Друзья не умирают " - читать интересную книгу автора

его положения и просьбой дать мне ответ.
Я не мог рассчитывать на то, что офицеры, отвечавшие за работу с
Леонардом, все еще оставались у дел, а непосвященные, естественно, могли
испытывать недоверие. У меня же не было никаких сомнений в лояльности и
надежности Леонарда.
Прошло несколько недель, когда наконец офицер связи советской разведки
передал мне ответ. В нем было всего несколько строчек. Подтверждались данные
о Леонарде и лаконично сообщалось о том, что Центр согласен на
восстановление связи товарищем Вольфом. Это было странно и звучало почти как
анекдот. Выходило, что я должен взять на себя ответственность за продолжение
все еще весьма опасной работы с человеком, которому, далеко за семьдесят
лет? Такое нельзя было даже принимать всерьез; мне это и во сне бы не
привиделось. Тогда я истолковал это чисто бюрократическое послание как
согласие на освобождение Леонарда от всех прежних обязательств. В это время
мой брат Конрад планировал поездку в США для сбора материалов к своему
фильму "Тройка". Я попросил его, пользуясь случаем, посетить Леонарда и
передать ему от меня, что он волен действовать по собственному усмотрению.
Кони так и сделал.
Леонард обрел свободу действий. Через пару лет я также стал
пользоваться большей свободой. После неожиданно ранней кончины моего брата я
попросился в отставку и посвятил себя "Тройке" - истории фильма, который
Кони не успел снять. Работая над частью фильма, посвященной нашей семье и ее
друзьям в довоенной Москве, я наткнулся на свидетельства дружбы с Энн и
Леонардом. В массе писем за время после их отъезда из Москвы и до начала
Второй мировой войны нашлась интересная фотография двух полуобнаженных
мужчин в расцвете лет.
На ней сняты мой отец и Леонард. Фото относится к тому времени, когда
отец застрял на французской Ривьере после неудачной попытки перебраться в
1938 году через границу в Пиренеях, чтобы присоединиться к Интернациональным
бригадам в Испании в качестве врача.
Отец поселился в курортном местечке Са-нари-сюр-мер по соседству с
другими писателями и деятелями искусства, такими, как Лион Фейхтвангер и
Франц Верфель. На открытке, которую он послал Энн и Леонарду, есть и дом на
набережной. На мансарду дома указывает стрелка, снабженная припиской отца:
"моя мастерская". В это творчески очень продуктивное время Фридрих Вольф
написал несколько рассказов и прежде всего пьесу о Бомарше, создателе
"Фигаро". Как вспоминает Энн, Вольф использовал для интенсивной литературной
работы ранние утренние часы и время до обеда, когда никто не смел ему
мешать. Напротив, послеобеденное время он проводил в беседах с друзьями,
купался и загорал. Глядя на фото этих двух мужчин, можно понять сравнение с
маккавеями: евреями, самоутверждающимися в борьбе. Оба были атеистами, но не
отказывались от своих иудейских предков.
В этом маленьком французском курортном местечке постоянно проходили
встречи эмигрантов левой ориентации. Отец всегда очень удачно умел
привлекать членов семьи, друзей и знакомых к распространению своих
произведений. Так же было и там. Энн перевела "Профессора Мамлока" на
английский язык. Она же принимала участие в переводах других его
произведений. В каждом из многочисленных писем, отправленных в 1939 и 1940
годах, Леонард постоянно получал от отца поручения как его литературный
агент относительно контракта на экранизацию драмы из жизни эмигрантов