"Владимир Вольф. Лябдянская смута" - читать интересную книгу автора

голопузой статуей иль картиной и попредметно соизмеряется. Поэтому картины
в царстве быстренько перерисовали, и даже втихую царю скипетр подменили -
на короткий и кривой, - чтоб не удручал. Но все равно:
- Порядку в стране нету... - вздыхал и скипетром в ноздре ковырялся.
И министры в страхе принялись дисциплину повышать везде - в полях, в
мастерских, в банях, нужниках... А в армии тех лет все больше
механического солдату было - хоть и подороже людской плоти, но жалования
не просит, все державе экономия. И уж понятно, чугуну излишняя строгость
без надобности. А тут офицеры - чуть что, разряд под щиток, иль абразивной
пудры в муфту.
И вот однажды у железного сотника Звяка от экзекуции коротыш
случился. Начистил он вид офицеру, гикнул сотню и умчался чугун-счастья
искать. Передал остальным: "Коль ячейкою богаты - айда с нами, коль
закисли спаи - гни дальше кинемат под ибиотами..." И хруснул раскол,
потому как чугуны все как один деру дали.
Гельдыпа чуть кондрат не хватил. Издал манифест о начале принадлежной
войны - мол, кто к кому принадлежит - к людям, или к жести безродной.
Война она всегда в точку. Мужикам от бабского вопросу отвлечение.
А чугуны обживали себе холодные безветренные планетки, там созерцали
небесную механику и самосовершенствовались. Гельдып мужика в армию
наскреб, вытрезвил - и навалом на чугун-редуты, авось захлебнутся. Но
чугуны от ибиотов бежали, увиливали, да так и сгинули, вновь озадачив
царевых генералов. На всяк случай послали дальнюю разведку.
А Лябда тем временем почивала всыте и в достатке - по причине
недобытности и хитрого самообустройства. И все на ней казалось незыблемым,
пока на пупок не нагрянул новый разлет...



СЛЯП 7

- Мятежники есть?
Фиська протер глаза от рассола и залупал как балда. Подле ушата
стояло сплошь офицерье - галунастое, мосластое, злое. Впереди всех Штырь,
с черными усиками и стеклянным пятаком в глазу.
- Никак сам царь-государь пожаловал? - юродиво стал бить поклоны
Фиська, обливая маринадом кремовые сапоги.
Штырь медленно натянул перчатку и - с брезгом так - вынул Фиську из
ушата. Случилось, что Тырло ночевал в городище, лечил чирей. А Фиська,
помня, что таможня - лицо державы, стоял теперь в мокром мундире, при
аксельбанте и с хоботом на веревке.
- Ты кто?
- Эта... камергер! - брякнул с кондачка Фиська.
- Может, камердинер?
- Ага, капельдинер...
- Ты мне, сукин сын, по форме докладай! - труснул дезертира Штырь. -
Имеются ли в наличии чугуны?
А чугунов было хоть завались. Все они после баталии повалили на Лябду
(Фиська тогда облагочинился) - бабы принимали их охотно, экзекуций не
учиняли, а ласково применяли в сельском хозяйстве. Приткнулся тут же и