"Владимир Николаевич Войнович. Претендент на престол ("Солдат Иван Чонкин" #2) " - читать интересную книгу автора

трех, ну десяток от силы. То есть это в лучшем случае. А вот я... - Он
переложил папироску из правой руки в левую, резко нагнулся и, как фокусник,
извлек из штанины какой-то маленький предмет, оказавшийся огрызком
химического карандаша.
- Вот, - торжественно сказал Запятаев и потряс огрызком над
головой. - Вот оно, современное оружие, которое пострашнее пулемета и
пострашнее картечи. Этот предмет я берегу, как священную реликвию. Он
достоин того, чтобы быть помещенным в музей на самое видное место. Этим
безобидным на вид предметом я вывел из строя и уничтожил полк, дивизию,
может быть, даже армию.
Чонкин посмотрел внимательно на огрызок, на тщедушного Запятаева "Псих
какой-то", - подумал он, холодея.
- Теперь вы мне не верите? - улыбнулся понимающе Запятаев.
- Верю, верю, - поспешно сказал Чонкин. Затянувшись последний раз, он
затоптал окурок и пошел в угол, где стояли два ведра и несколько метел.
- Нет, вы послушайте, - засуетился Запятаев, хватая его за рукав.
- Опосля. - Чонкин выбрал метлу получше, взял ведро и пошел в другой
угол к водопроводному крану.
- Да послушайте же! - побежал за ним Запятаев. - Вам будет интересно.
- Некогда, - сказал Чонкин. - Работать надо. Набрав воды, он поставил
ведро на пол, обмакнул в него метлу и пошел махать ею вдоль стены.
- Ну, как хотите.
Запятаев обиделся, спрятал карандаш и тоже пошел за метлой и ведром.
Некоторое время трудились молча. Чонкин махал метлой и с опаской, но
не без любопытства поглядывал на За-пятаева. Обладая конкретным
воображением, он попытался представить себе вооруженное до зубов воинство и
маленького Запятаева, размахивающего своим огрызком.
- Это ж надо, - засмеялся Чонкин. - Карандашом, говорит, дивизию. Ну
и сказанул!
- Если бы вы послушали, - сказал Запятаев обиженно, - вы бы
согласились, что в этом ничего невероятного нет.
- Ну ладно, валяй, рассказывай, - великодушно согласился Чонкин. Он
понял, что хотя Запятаев, может, и псих, но в данных условиях, очевидно,
безвредный. Чонкин поставил метлу перед собой, упер ручку в подбородок и
приготовился слушать.
Теперь Запятаев заартачился, говоря, что Чонкин сбил настроение. Но
все-таки, видно, уж очень хотелось ему кому-нибудь поведать свою историю.
Он ждал "вышку" и боялся, что никто никогда не узнает о его героической
деятельности.
- Ну так слушайте, - сказал он торжественно. - Вот в двух словах мое
начало. Выходец из петербургской, дворянской, не очень знатной, но
состоятельной семьи. Дом с лакеями, боннами, собственным автомобилем еще
перед прошлой войной. Я гимназист, юнкер, подпоручик в армии Врангеля.
Когда все бежали, я остался, чтобы продолжать борьбу с советской властью,
которую тогда ненавидел даже больше, чем сейчас. Перебрался в Москву,
сочинил себе пролетарское прошлое, болтался в разных кругах, искал себе
подобных - безуспешно. Попадалась, правда, разная шантрапа, но это было
совсем не то, что я искал. Одни писали заумные стишки, другие курили гашиш,
третьи увлекались свальным грехом и спиритизмом. Некоторые тискали на
гектографе жалкие прокламации и с парой заржавленных пистолетов готовили