"Михаил Водопьянов. Мечта пилота (Фант.повесть) " - читать интересную книгу автора

отдыхайте, товарищи. Дежурным останется Фунтов.
Не прошло и десяти минут, как все заснули богатырским сном. Бодрствовал
один Фунтов. Уложив на место свою аварийную рацию, он сейчас сидел на своём
обычном месте в кабине.
После длительного пребывания на морозе Фунтова быстро разморило. Но он
не сдавался, разгоняя сон непрерывным разговором с радистом ледокола. Когда
тема разговора иссякала, а сон клонил непреодолимо, Фунтов выскакивал на
мороз, поправлял весело шумящие примуса обогревателя и бегал взапуски с
собаками.

* * *

Ледокол "Иосиф Сталин" вторые сутки рыскал по разводьям, то и дело меняя
курс. Беляйкин почти бессменно шагал по капитанскому мостику. Глаза его
покраснели от бессонницы и напряжения. Он то и дело хватался за висящий на
шее большой морской бинокль и всматривался в окружающие ледокол льды. Он
искал и не мог найти льдину, пригодную для посадки самолётов. "Вот будь у
меня сейчас на борту хотя бы "Ш-2" - совсем другое дело, - с досадой думал
он. - Самолёт давно бы нашёл необходимую льдину".
8 августа в шесть часов утра отдохнувший Иванов лично разговаривал с
Беляйкиным. Он сообщил начальнику экспедиции, что может вылететь немедленно.
- К сожалению, не могу принять вас. Кругом ледяное крошево. Самолётам
сесть негде.
Иванову совсем не улыбалась перспектива "сидеть на льдине и ждать
погоды". Перенесённый шторм многому научил его. Но делать было нечего.
Беляйкин приказал, ни на минуту не прерывая связи, продолжать научные
исследования.
- Есть! - коротко ответил лётчик.
За завтраком Иванов сообщил экипажу о своём разговоре с Беляйкиным.
Семёнов и Вишневский не скрывали радости - они могли продолжать свою
работу. Правда, командир звена был вынужден несколько охладить их пыл,
приказав далеко не отлучаться и всякую минуту быть готовыми к отлёту.
- Мы вылетаем не позже чем через двенадцать часов, - многозначительно
добавил он.

* * *

Определив астрономическим путём место стоянки самолётов, Вишневский
обнаружил, что шторм значительно сместил льдину на северо-запад и помог её
дрейфу. Это ещё больше подзадорило Семёнова. Теперь у него не было
недостатка в помощниках, и скоро в разных местах появилось несколько новых
лунок, пробуравивших толщу льда. Уже первые промеры дали замечательные
результаты. До шторма эхолот показывал головокружительные глубины в
четыре-пять тысяч метров. Здесь же стало значительно мельче, и установленный
над одной из лунок эхолот дал совершенно неожиданный результат: сорок
метров! Для Семёнова стало совершенно очевидно, что дно в этом месте гористо
и острые вершины подводного хребта поднимаются очень высоко, чуть ли не до
самой поверхности. Общее же падение глубины привело Семёнова к выводу, что
где-то поблизости на западе должна находиться неизвестная земля.
Присущая всякому учёному осторожность заставила Семёнова взять себя в