"Михаил Васильевич Водопьянов. Полярный лётчик " - читать интересную книгу автора

куртке. В любую минуту он может завести машину и поехать...
Возвращаясь домой, я всё время думал о машине. Мне хотелось скорее обо
всём рассказать своим товарищам.
Около деревенской лавки стоял сын лавочника, Борис. Я не удержался:
- Борис, на заводе автомобиль стоит. Я его сам видел...
- Эка невидаль - автомобиль! - прервал он меня. - Я ещё не то видел в
туманных картинах! - с гордостью добавил он. - Аэропланы летают, автомобилей
сколько угодно, а какие города показывают! Разве такие, как наш? Липецк -
просто тьфу перед ними!
- Какие это туманные картины?
- А на белом полотне. Там люди как живые бегают.
- А где показывают?
- В театре "Унион". Заплати двадцать копеек - и увидишь. Я каждые три
дня хожу.
Я задумался. Чего только не творится на белом свете, а я ничего не
знаю! Борис моложе меня, а ему всё известно. Но ведь он сын лавочника - у
него деньги есть, а я где возьму?
Отец у меня щедрым не был: даст в праздник три копейки, и больше не
проси. Я стал ломать голову над тем, как бы набрать двадцать копеек. Каждое
воскресенье меня посылали в церковь и давали десять копеек. На эти деньги я
должен был купить просвиру за три копейки и три свечи: две потолще, по три
копейки, - спасителю и божьей матери и одну потоньше - всем святым.
Тут я сообразил, что, если я поставлю свечку за копейку одной божьей
матери, она за меня заступится перед остальными святыми. Таким образом, у
меня останется целых шесть копеек.
Прошло немало дней, прежде чем я с большим трудом собрал желанную
сумму. Она была для меня ключом к двери, за которой, как мне казалось,
открывался большой мир.
После первого посещения кинематографа я не спал всю ночь. Жизнь моя
словно перевернулась. Раньше я думал, что на манер моего существования
устроен весь мир: люди живут, пашут, жнут, в церковь ходят... И вдруг
оказалось, что есть большие города с огромными домами; есть бегающие и
летающие машины; есть управляющие ими люди; наконец, есть машины, снимающие
все эти чудеса для кинематографа.
Меня потянуло к какой-то другой жизни. Чтобы взглянуть ещё разок на
волшебное полотно кинематографа, я готов был пуститься на всё.
Для меня было совершенно неважно, видел ли я уже какой-нибудь фильм или
нет. Самый факт, что на экране появляются предметы, ничем не похожие на те,
что я видел в деревне, вполне устраивал меня.
С тех пор мой маленький мир расширился. Я чувствовал, как медленно, но
верно рушатся мои детские понятия. Меня потянуло в город, к бегающим и
летающим машинам.
Мои первый "полёт"
Занимаясь нашим небольшим хозяйством, я, как никогда, чувствовал, что
где-то рядом идёт большая, кипучая жизнь, делается что-то очень важное. А я
знаю всё то же поле, огород, сарай - и больше ничего. Шёл 1918 год.
Однажды мы с отцом чинили крышу сарая. Я сидел наверху и принимал
солому, отец подавал. Вдруг мы услышали шум. Отец поднял голову и говорит:
- Вон летит аэроплан!
Я так резко изменил положение и отчаянно повернул голову, что свалился