"Леонид Влодавец. Адская рулетка (Black Box 4)" - читать интересную книгу автора - Да, ложился ты, Родион. Впору, как твой тезка Раскольников, с топором за
процентщицами охотиться. - Да-а, сейчас поохотишься. Процентщиков хоть и валят помаленьку, но не топорами. Самый паршивый пистолет, на семи делах запачканный, - не меньше полтыщи баксов. И потом - это не для меня. Не сумею. Неврастеник-интеллигент. И вообще - неудачник от рождения. - Брось ты, Родя, не втаптывай себя в грязь. Тебе ж сорока еще нет. - То-то и оно, что уже почти есть. А ты объявления о приеме на работу видел? Кого фирмачи приглашают? "До 35 лет, в совершенстве владеющих английским языком". И, заметь, никому не нужны инженеры. В лучшем случае - сантехников ищут. - Наштамповали вас при Советской власти с избытком, это правда. - Каких с избытком, а каких и нет. У меня, между прочим, двенадцать авторских свидетельств. Диссер до сих пор под грифом "секретно". Сунься я в ОВИР - завернут тут же. - Фигово. Я думаю, на Западе ты бы пошел. - Раньше бы! Было б лет двадцать пять, ну, тридцать... Знать бы, как оно повернется - в евреи бы записался, честное слово! А сейчас, даже если и выпустят, мне там не прижиться. Дворником или садовником возьмут, мусорщиком, может быть. Говорить без акцента меня уже не научишь, а там на человека с ломаным языком и без больших денег ни одна фирма не станет смотреть. - Да, положение... Дачу эту тебе будет туго продать, прямо скажу. Поселок неохраняемый - раз. Участок всего шесть соток - два. Вода далеко - три. В этом месте если за сотку тысячу баксов дадут - радоваться надо. Только вот скажем так, на живую нитку склеена. Сейчас под словом "дача" понимается уже совсем другое. То, что у тебя, - это садовый домик. Ты не обижайся, но у тебя ее смог бы купить только такой же пролетарий, как ты. А они сейчас все без зарплаты и без работы. Разве вот соседи расшириться захотят. Не интересовался? - Соседи... Анна Григорьевна сама предлагала мне ее участок купить. А Виктор, который слева, свой участок уже кому-то загнал. Но этот мужик, которому он продал, только весной из загранки приедет. А я до весны не дотяну - с голоду сдохну или повешусь. - Ну, это ты брось, Родя! Что, ты один такой? Народ крутится, вертится, зарплату не получает, но живет. Неужели ничего нельзя найти? - Наверно, можно... Только так это похабно, я тебе скажу. И потом, я ж на работе числюсь все-таки. На биржу труда не запишешься. А уходить - боязно, кто его знает, как еще повернется. - Короче, тебе и птичку съесть, и в кресло сесть хочется. Прав ты, конечно, насчет интеллигента. Самое вредное, что у нас есть, - это интеллигенция. Поваляться на диване, размышляя о страданиях народа, потрепаться на кухне, побрюзжать - это она может. А зад от дивана оторвать, повертеться хотя бы ради собственного выживания - лень. Но мало того, что они сами себя устроить не могут, так еще и другим на мозги капают: "Ах-ах! Это аморально! Ах-ах! Это неблагородно! Ах-ах! Это против исторических традиций!" - Ладно, - произнес со вздохом Родион, - что ты мне лекции читаешь? Я сам все это сто раз в голове проговаривал. Но себя переломить не могу. Мне вон |
|
|