"Севастополь 1941—1942. Хроника героической обороны. Книга 1 (30.10.1941—02.01.1942)" - читать интересную книгу автора (Ванеев Геннадий Иванович)

ВВЕДЕНИЕ

Севастополь в переводе с древнегреческого означает величественный, достойный поклонения.[1] Так, словно предугадывая будущую героическую историю, назвали его основатели. Недолгая история города, который в 1983 г. отметил свое 200-летие, блестяще оправдала это название.

Севастополь — символ доблести и стойкости, изумительной отваги нашего народа. Ему дважды пришлось держать экзамен на мужество. И он с честью выдержал его, поразив мир силой духа своих защитников, их стойкостью и храбростью. 349 дней длилась первая оборона города в 1854–1855 гг. В исключительно трудных условиях, при нехватке вооружения, продовольствия и медикаментов, защитники города вели неравную борьбу с армией союзников, намного превосходящей их по численности и техническому оснащению.

В период второй обороны 1941–1942 гг. отрезанный от Большой земли, окруженный врагами с суши и блокированный с моря Севастополь героически сражался более 250 дней, оттянув на себя в самое трудное для Родины время более чем 200-тысячную армию врага. «Железная стойкость гарнизона этого города-героя, — писала „Правда“, — свидетельствует о том, что здесь сохранились до наших дней боевые традиции нашего народа. Образы героев прошлого служили примером для нашего молодого поколения. Удаль матроса Кошки была знакома каждому краснофлотцу, защищавшему Севастополь. Она повторялась тысячами в еще более ярких поступках. Всей системой политико-воспитательной работы армейские и флотские большевики сумели привить эти традиции каждому участнику обороны Севастополя, сумели вооружить ими каждого бойца. Славные традиции стали для севастопольцев святыней. Святыней они должны быть для всей Красной Армии и Военно-Морского Флота».

Трудящиеся всех стран с восхищением следили за мужественной борьбой защитников Севастополя. Севастополь был для них синонимом безграничной отваги в борьбе с врагом. Мировое общественное мнение, печать и радио оценивали итоги обороны Севастополя как историческую, политическую и моральную победу советского народа.

Родина высоко оценила подвиг Севастополя. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965 г. городу-герою были вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда». Однако города становятся героями лишь тогда, когда героями становятся их защитники.

В годы довоенных пятилеток Севастополь быстро рос и развивался. Был реконструирован и оснащен современной техникой Морской завод им. С. Орджоникидзе, введены в строй механизированный хлебозавод, заводы шампанских вин и виноградных соков, известковый и мраморный заводы, макаронная и трикотажная фабрики, рыбообрабатывающий цех и десятки других предприятий. Пущены две электростанции. Только одна из них, построенная в 1937 г., давала электроэнергии в 5 раз больше, чем все электростанции дореволюционного Крыма, и обеспечивала электроэнергией не только свой город, но и Бахчисарай, Ялту, Симферополь, Евпаторию.

В 1941 г. население Севастополя достигло 114 тыс. человек. В городе действовали Институт физических методов лечения им. И. Сеченова и Биологическая станция АН СССР, пользовавшиеся всемирной известностью, 3 техникума, 28 школ, 13 массовых библиотек; функционировали театр, 3 кинотеатра, 2 музея, картинная галерея. Насчитывалось 76 предприятий общественного питания и 274 магазина.[2] В пригородной зоне располагались три совхоза: им. Софьи Перовской (садово-винограднический), № 14 (огородно-плодоовощной) и № 10 (животноводческий).[3]

Таким образом, накануне Великой Отечественной войны Севастополь превратился в развитый промышленный и культурный центр. Вместе с тем он являлся форпостом юга страны, главной базой Черноморского флота. Назначение главной базы — обеспечение стоянки, повседневной и боевой деятельности флота. Она имела большие подземные склады, защищенные от бомб и снарядов, в которых хранился боезапас для всех видов оружия, флотское топливо, все виды технического имущества и вооружения. Флот располагал ремонтными заводами, мастерскими и лабораториями.

В Севастополе размещались Военный совет, штаб и управление политической пропаганды флота с их отделами. Командующим флотом был вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, членами Военного совета — дивизионный комиссар Н. М. Кулаков, секретарь Крымского обкома партии В. С. Булатов, начальником штаба флота — контр-адмирал И. Д. Елисеев, начальником управления политической пропаганды — бригадный комиссар П. Т. Бондаренко. В главной базе находились также штабы и командование: береговой обороны (комендант генерал-майор П. А. Моргунов, заместитель по политчасти полковой комиссар К. В. Вершинин), военно-воздушных сил (командующий генерал-майор авиации В. А. Русаков, заместитель по политчасти бригадный комиссар М. Г. Степаненко), противовоздушной обороны флота (начальник полковник И. С. Жилин, заместитель по политчасти полковой комиссар Г. Г. Колбасенко), а также тыл флота (начальник контр-адмирал Н. Ф. Заяц, заместитель по политчасти полковой комиссар Г. И. Рябогин).

Командиром главной базы являлся командующий Черноморским флотом, а начальником гарнизона Севастополя — комендант береговой обороны.

В предвоенных документах оборона военно-морских баз и портов с моря (в том числе и Севастополя), а также морского побережья была разработана и практически обеспечена силами и средствами. Она должна была осуществляться совместными усилиями сухопутных войск и Военно-Морского Флота. При этом на флот возлагалась задача не допустить подхода противника с моря к нашим берегам, ослабить его и совместно со специально выделенными соединениями сухопутных войск препятствовать высадке десанта на побережье, предотвратить захват военно-морских баз и портов с моря. В известной мере был решен и вопрос их обороны с воздуха.

Проблема же обороны военно-морских баз с суши до войны оставалась нерешенной как практически, так и теоретически. Это было серьезным недостатком предвоенной теории. В соответствии с планом прикрытия для сухопутной обороны военно-морских баз должны были выделяться специальные войска Красной Армии сопредельных военных округов. Однако в руководящих документах сухопутных войск отсутствовали какие-либо рекомендации по организации и ведению обороны военно-морских баз с суши.

Поскольку оборона военно-морских баз с суши не являлась задачей флота, то и в руководящих документах ВМФ не содержалось ясности по этим вопросам. Во Временном Боевом уставе Морских Сил РККА 1937 г. только отмечалось, что «план обороны сухопутного фронта базы должен предусматривать использование артиллерийского огня береговых батарей и кораблей для действия на суше»,[4] но ничего не говорилось об организации командования при обороне военно-морских баз с суши, а «использование корабельных команд для боя на суше в условиях обороны базы, как правило, запрещается»,[5] — подчеркивалось в уставе.

Все это привело к тому, что наши базы, в том числе и Севастополь, в предвоенные годы оказались неподготовленными к обороне с суши. Никаких рубежей и средств инженерного оборудования на местности, обеспечивающих устойчивость обороны баз с суши, создано не было.[6] Как это могло произойти? Почему были преданы забвению или сознательно отброшены уроки прошлых войн и теоретические положения, выведенные на основе их опыта? А опыт такой был. Достаточно вспомнить первую оборону Севастополя, быстрое падение бельгийских и некоторых французских крепостей в 1914 г., а затем русских крепостей в 1915 г. Адмирал Флота Советского Союза И. С. Исаков писал: «Когда же наступила небывалая в истории грандиозная война… оказалось, что опыт прошлого забыт, что большинство сильнейших приморских крепостей не было подготовлено для обороны с суши, и в результате мы явились свидетелями капитуляции целого ряда крепостей, портов и баз. Редко можно встретить в любой другой отрасли подобное пренебрежение очевидными уроками истории».[7]

Начавшаяся вторая мировая война и военные действия в Европе 1939–1940 гг. убедительно доказывали, что гитлеровские войска широко применяли высадку воздушных и морских десантов для захвата крупных городов, островов и прибрежных районов. Учитывая это, народный комиссар ВМФ Н. Г. Кузнецов 16 декабря 1940 г. отдал приказ «О мерах по сухопутной и противодесантной обороне на морских театрах». Приказ требовал от командующих флотами срочного проведения оперативно-тактических и инженерных рекогносцировок на местности и составления генеральных планов на строительство сухопутной и противодесантной обороны военно-морских баз и побережья. В приказе и приложенной к нему инструкции давались соответствующие рекомендации.[8]

Приказом командующего Черноморским флотом 3 февраля 1941 г. была назначена рекогносцировочная комиссия по выбору сухопутного рубежа обороны в районе главной базы под председательством генерал-майора П. А. Моргунова.[9] Нельзя не отметить, что приказ о создании рекогносцировочной комиссии, отданный почти через два месяца после приказа наркома, не содержал никакого оперативно-тактического задания (решения) по выбору сухопутного рубежа и позиций, равно как и указаний о составе сил и боевых средств, предназначаемых для его обороны. Тем не менее комиссия закончила свою работу до начала Великой Отечественной войны. В ее акте от 27 мая 1941 г. были определены участки строительства дотов, дзотов, окопов, убежищ, командных пунктов и соответствующих заграждений, а также системы маскировки, водо- и электроснабжения главного рубежа обороны.[10]

В конце февраля 1941 г. Военный совет Черноморского флота поставил перед командованием береговой обороны задачу по отработке организации обороны Севастополя с суши для отражения морских и воздушных десантов противника с привлечением частей береговой обороны, различных сил и средств гарнизона Севастополя.

В марте 1941 г. Черноморский флот и Киевский Особый военный округ провели в районе Севастополя совместное двустороннее учение по отражению крупного воздушного десанта, высаживаемого в тылу главной базы для захвата ее с суши. Учение показало недостаточную подготовку штаба флота и частей Севастопольского гарнизона. На основании опыта учения было составлено специальное наставление по борьбе с воздушным десантом и обороне главной базы с суши.

Приказом командующего Черноморским флотом от 27 мая 1941 г. было введено в действие «Наставление по организации сухопутной и противовоздушно-десантной обороны главной базы флота». Этим же приказом был утвержден акт рекогносцировочной комиссии по выбору оборонительного рубежа.[11] «Наставление…» предусматривало создание трех секторов обороны, Севастопольского городского и Балаклавского боевых участков. Их коменданты замыкались на коменданта береговой обороны главной базы — непосредственного руководителя сухопутной, береговой и противовоздушно-десантной обороны главной базы флота. К обороне привлекались все части гарнизона.

В напряженные июньские дни 1941 г. в северо-западном районе Черного моря проводилось большое двустороннее учение сил флота и войск Одесского военного округа. Задачей учения была отработка действий войск и флота по высадке и отражению морского десанта.

На флот прибыл заместитель народного комиссара ВМФ, начальник Главного морского штаба адмирал И. С. Исаков. Перед началом учения он выступил на совещании руководящего состава флота и сообщил о концентрации немецких войск около наших границ. Все силы флота во время учения, сказал он, должны быть готовы к практическому использованию оружия, так как нет полной гарантии, что обстановка не помешает выполнить план намеченного учения.[12]

Учение закончилось благополучно, и 19–20 июня 1941 г. корабли стали сосредоточиваться на главной базе. Однако флот не перешел на повседневную готовность № 3, а оставался, согласно указаниям наркома ВМФ, в состоянии повышенной оперативной готовности № 2. Корабли и военные объекты продолжали соблюдать светомаскировку, в городе же затемнение было отменено.

В субботу 21 июня бульвары и парки вечернего Севастополя заполнили моряки с кораблей и из частей гарнизона, получившие увольнение. В Доме флота, в театре им. Луначарского шли концерты для воинов по случаю успешного окончания учения. Ничто не предвещало трагических событий. Но вскоре после окончания времени увольнения, точнее, в 1 ч 03 мин 22 июня, в адрес Военного совета Черноморского флота поступила срочная телеграмма наркома ВМФ «Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов».[13] Через несколько минут телеграмма лежала на столе начальника штаба флота контр-адмирала И. Д. Елисеева, который находился в своем кабинете, и вскоре вручена прибывшему в штаб командующему флотом вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому. В 1 ч 15 мин по флоту была объявлена оперативная готовность № 1, на которую к 2 ч 30 мин перешли все разнородные силы флота, включая Дунайскую военную флотилию.[14]

Около 3.00 к оперативному дежурному штаба флота капитану 2 ранга Н. Т. Рыбалко от постов ВНОС и СНИС стали поступать донесения о шуме моторов самолетов, идущих курсом на Севастополь.[15] Своих самолетов в воздухе не было, и начальник штаба флота И. Д. Елисеев отдал приказ зенитной артиллерии главной базы и стоявшим на рейде кораблям открыть огонь.[16] В 3 ч 15 мин над базой вспыхнули лучи прожекторов и тут же раздались первые залпы.

Командующий флотом доложил народному комиссару ВМФ по телефону: «На Севастополь производится налет авиации противника, город подвергся бомбардировке, зенитная артиллерия отражает нападение».[17] На самом деле с вражеских самолетов сбрасывались не бомбы, а мины на парашютах. Одна из таких мин упала на перекрестке улиц Щербака и Подгорной и разрушила жилой дом. Появились первые жертвы войны — убитые и раненые.[18] Другая упала на мелководье, в районе памятника затопленным кораблям. Взрывом повреждены памятник и здание санатория, где несколько человек было ранено. Так началась война для севастопольцев и моряков главной базы.

Немецко-фашистское командование рассчитывало внезапной ночной постановкой неконтактных магнитных мин закупорить, а при последующих налетах уничтожить боевые корабли в бухтах главной базы или вывести их из строя бомбардировочной авиацией. Но внезапный налет не удался. Дружным огнем зенитчики встретили вражеские самолеты. Один из них, охваченный пламенем, врезался в море, а другой упал в прибрежной черте Стрелецкой бухты. Остальные сбились с курса и, сбросив свой смертоносный груз куда попало, ушли восвояси.

Налеты вражеской авиации на Севастополь продолжались и в последующие дни. За период с 22 июня по 7 июля 1941 г. на подходах к Севастополю противник сбросил 44 неконтактные мины, 24 из которых упали непосредственно на выходе из Северной бухты.[19]

Первоначально считали, что враг ставит обычные якорные мины. 22 июня корабли охраны водного района (ОВР) главной базы (командир контр-адмирал В. Г. Фадеев, начальник отдела политической пропаганды полковой комиссар Н. А. Бобков, начальник штаба капитан 2 ранга В. И. Морозов) провели траление Южной и Северной бухт, а также фарватера по Инкерманскому створу. Мин обнаружено не было. Однако в 20 ч 30 мин того же дня у Карантинной бухты на мине подорвался и затонул буксир «СП-12» (капитан С. А. Найдек), посланный для подъема с мелководья сбитого немецкого самолета. Подошедшими катерами было спасено 5 человек команды, остальные 26 погибли.[20]

Командование флота предприняло срочные меры по борьбе с вражескими минами. Штаб ОВРа организовал береговые и плавучие посты противоминного наблюдения, которые действовали круглосуточно. Как только начинали сбрасывать мины, наблюдатели засекали места их приводнения путем пеленгования из разных точек. Затем места падения мин обвеховывались. Это служило предупреждением кораблям об опасности. Вскоре на флоте был создан первый электромагнитный трал на основе работ многих ученых, по проекту инженера Б. Т. Лишневского.[21] Основная заслуга в создании противоминной защиты кораблей принадлежит прибывшей на флот группе ученых во главе с И. В. Курчатовым и А. П. Александровым.

Военным советом Черноморского флота были предприняты срочные меры по усилению обороны побережья и военно-морских баз, особенно в морском секторе.

В первый же день войны были усилены дозоры надводных и подводных кораблей на подходах к базам. 22 июня вечером в дальний дозор были высланы две подводные лодки второй бригады — «М-33» (командир старший лейтенант Д. И. Суров) и «М-34» (командир капитан-лейтенант Н. И. Голованов) с задачей вести наблюдения за подходами к базе, доносить об обнаруженных самолетах и кораблях, уничтожать последние.[22]

Был организован специальный поиск вражеских подводных лодок. В районе главной базы три пары самолетов МБР-2 во взаимодействии с тремя ударно-поисковыми группами сторожевых катеров осуществляли его ежедневно. При входе на внутренний рейд базы четыре сторожевых катера вели круглосуточное визуальное наблюдение за перископами подводных лодок. Они же прослушивали район шумопеленгаторами. Кроме того, на внешнем рейде были выставлены противолодочные сигнальные сети. Вход на рейд в Северную бухту был защищен тремя линиями бонового заграждения, а для индивидуальной защиты линкора и крейсеров к утру 23 июня непосредственно в Северной бухте были поставлены противоторпедные сети.

Воздушную разведку в районе главной базы осуществляли четыре самолета МБР-2 два раза в сутки, утром и вечером. Непосредственно над городом стали барражировать наши истребители.

Кроме того, у Севастополя и в районе других военно-морских баз были выставлены минные заграждения.[23] В то время, и особенно после войны, их целесообразность вызвала противоречивые суждения. Во-первых, они не оказали и не могли оказать существенного влияния на боевую деятельность, поскольку противник не располагал надводным флотом, против которого предназначались минные заграждения. Во-вторых, минные заграждения оказались помехой только для своих кораблей и судов. Они создали большую минную опасность в наиболее оживленных районах судоходства. От подрывов на минах Черноморский флот потерял несколько боевых кораблей.

Отсюда напрашивается вывод, что решение о минных заграждениях должно было быть продуманным. И даже если из-за неясности обстановки такое решение приняли то и в этом случае, как справедливо отмечают В. И. Ачкасов, Н. Б. Павлович, не было необходимости ставить минные заграждения всплошную, на всю глубину, а целесообразно было бы до выяснения обстановки ограничиться постановкой наиболее мористых линий.[24]

Начав 22 июня 1941 г. агрессивную войну против Советского Союза, гитлеровская армия вторглась в пределы СССР на всем пространстве от Балтики до Черного моря. Необходимо отметить, что агрессивные планы германского империализма против СССР начали разрабатываться еще задолго до начала второй мировой войны. Уже в конце 20-х гг. в книге Гитлера «Моя борьба» подчеркивалось: «Мы переходим к политике завоевания новых земель в Европе. Говоря ныне о новых территориях в Европе, мы должны иметь в виду в первую очередь Россию…».[25]

Устремления, направленные на развязывание агрессии против Советского Союза, особенно возросли после того, как в 1933 г. власть в Германии захватили фашисты. «Блицкриги» в начале второй мировой войны, жертвами которых стали почти все страны Европейского континента, казалось, подтверждали правильность авантюристической политики и военно-стратегической концепции германского империализма. Опьяненная легкими победами в Европе, фашистская Германия решила, что настал момент осуществить поход против Советского Союза. На совещании в Бергхофе 31 июля 1940 г. с речью о войне против СССР выступил Гитлер.[26] Он изложил основы оперативного плана войны, подготовленного верховным командованием вооруженных сил Германии (ОКВ).

Планом «Барбаросса» (директива № 21 от 18 декабря 1940 г.) предусматривалось уничтожение основных сил советских сухопутных войск, находившихся в западных районах страны, захват Украины, Белоруссии, Прибалтики, а затем молниеносное продвижение к Ленинграду, Москве, Донбассу, овладение ими и выход победным маршем на линию Архангельск — Астрахань.[27]

В основе немецко-фашистской военной доктрины лежала континентальная стратегия. Еще в апреле 1940 г. бывший начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Бек писал: «Исход вооруженной борьбы для Германии решается на суше. Победить в сухопутной войне или выстоять в такой войне — зависит в первую очередь от сухопутной армии».[28] Исходя из этих соображений, фашистское руководство сосредоточивало основное внимание на подготовке и ведении борьбы на сухопутных театрах.

История свидетельствует, что ход событий на советско-германском фронте вынуждал немецко-фашистское командование вносить коррективы в свои планы — переносить главные усилия то на одно, то на другое направление. Однако как бы ни видоизменялись планы германского командования, на южном стратегическом направлении неизменно планировался захват Крыма, советских военно-морских баз и портов сухопутными войсками при наступлении вдоль побережья Черного моря или прорывом к ним с материка.

Крым был всегда ключевой позицией на Черном море. Одного взгляда на карту достаточно, чтобы убедиться в этом. Крымский полуостров прикрывает с моря всю южную Украину и в то же время как бы разделяет морской бассейн на западную и восточную части. Морские пути, проходящие вдоль западного и северо-западного побережья, так же как и вдоль южного и северо-восточного, могут контролироваться из Севастополя независимо от того, какими средствами будет осуществляться этот контроль — самолетами, надводными или подводными кораблями. Кроме того, исключая горный кряж вдоль Южного берега, на всем остальном пространстве полуострова рельеф настолько спокоен, лесной растительности так мало и грунт столь удовлетворителен, что Крым может представлять собой превосходный плацдарм для базирования авиации. Вот основные особенности стратегического положения Крыма.

Немцы еще до войны отлично знали военную географию и значение полуострова. Поэтому они так настойчиво стремились овладеть им. В дополнении к директиве № 23 от 23 июня 1941 г. указывалось: «После овладения Харьковским промышленным районом предпринять наступление через Дон на Кавказ. Первоочередной задачей основной массы пехотных дивизий является овладение Украиной, Крымом и территорией Российской Федерации до Дона». А в дополнении к директиве № 34 от 12 августа 1941 г. группе армий «Юг» ставилась задача: «Овладеть Крымом, который, будучи авиабазой противника, представляет собой большую угрозу румынским нефтяным районам».[29]

В директиве от 21 августа главному командованию сухопутными войсками Гитлер требовал: «Важнейшей задачей до наступления зимы является не захват Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на реке Донец и блокирование путей подвоза русскими нефти с Кавказа… Захват Крымского полуострова имеет первостепенное значение для обеспечения подвоза нефти из Румынии. Всеми средствами, вплоть до ввода в бой моторизованных соединений, необходимо стремиться к быстрому форсированию Днепра и наступлению наших войск на Крым, прежде чем противнику удастся подтянуть свежие силы».[30]

К. Типпельскирх трактует данное требование в несколько иной редакции. «Быстрый захват Крыма имеет наибольшее значение для надежного снабжения Германии нефтью, которое остается под угрозой, пока в Крыму находятся крупные воздушные силы русских».[31]

Стремясь лишить Черноморской флот мест базирования, а также обезопасить тылы южного фланга армий, Гитлер потребовал уничтожения наших военно-морских баз. «Для Германии решающее значение имеет также скорейшая ликвидация русских военно-морских баз на побережье Черного моря».[32] Захват военно-морских баз и портов позволил бы фашистской Германии впоследствии использовать их для бесперебойного снабжения и питания южного крыла своих войск, а это должно было способствовать более быстрому захвату всего юга нашей страны.

Командование 11-й немецкой армии предпринимало все меры к тому, чтобы выполнить приказ Гитлера о быстрейшем захвате Крымского полуострова. Крыму надлежало стать неотъемлемой частью так называемой третьей империи. «Крым должен быть освобожден от всех чужаков и заселен немцами»,[33] — объявил Гитлер на совещании в фашистской ставке еще 19 июля 1941 г. А из документов секретного архива Гиммлера стало известно, что для Крыма — будущей «немецкой Ривьеры» — Гитлер предложил новое название — Готенланд. Симферополь предполагалось переименовать в Готенбург, Севастополь — в Теодорихсхафен.[34]

В ночь на 31 августа 1941 г. 11-я немецкая армия форсировала Днепр в районе Каховки и, овладев плацдармом на восточном берегу, начала накапливать силы для дальнейшего наступления. Перед ней были поставлены задачи: одной группой войск преследовать советские войска в направлении на Мелитополь; другой — овладеть Крымом, причем эта задача была главной.[35] Оборона Крымского полуострова первоначально была возложена на 9-й стрелковый корпус (командир генерал-лейтенант П. И. Батов), а затем на вновь созданную по решению Ставки от 14 августа 1941 г. 51-ю Отдельную армию на правах фронта (командующий генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, член Военного совета корпусной комиссар А. С. Николаев, начальник штаба генерал-майор М. М. Иванов) с непосредственным подчинением Ставке.[36] На эту армию и оперативно подчиненный ей «в отношении выполнения задач, касающихся обороны Крыма»,[37] Черноморский флот была возложена задача не допустить противника в Крым с суши, моря и воздуха. 9 сентября 1941 г. немецко-фашистские войска нанесли сильный удар с каховского плацдарма по войскам Южного фронта. Им удалось прорвать фронт обороны советских войск. 11-я немецкая армия под командованием генерал-полковника фон Шоберта частью сил устремилась на Мелитополь, а частью сил — к Перекопу и Чонгару, чтобы захватить Крым. 14 сентября войска 11-й немецкой армии своим левым флангом (22-я дивизия) вплотную подошли к Геническу и на следующий день захватили его. 16 сентября фашистские войска вышли к Чонгарскому мосту и Арабатской стрелке и закрыли выход из Крыма.

Вступивший 17 сентября в командование 11-й немецкой армии генерал-полковник Э. Манштейн подтянул резервы и 24 сентября начал штурм Перекопа, овладев им на второй день. 26 сентября немецкие войска оттеснили части Красной Армии от Турецкого вала и захватили г. Армянск.[38] Войска 51-й армии не сдержали натиск противника и 28 сентября отошли на слабо подготовленные Ишуньские позиции.

18 октября противник начал прорыв Ишуньских позиций. Через два дня он нанес удар в районе Каркинитского залива, форсировал устье р. Чатырлык и к 22 октября обошел левый фланг наших войск. Теперь перед ним лежали степные просторы Крыма.

Обстановка в Крыму на 19.09–09.11.1941 г.


28 октября 11-я немецкая армия перешла в наступление по всему фронту. Ее 54-й армейский корпус (50-я и 132-я пехотные дивизии и наскоро сформированная мотобригада Циглера), обходя Приморскую армию с запада, наступал на Евпаторию и Саки, чтобы, овладев Качей и Бахчисараем, выйти к Севастополю раньше соединений Приморской армии и с ходу овладеть городом. 30-й армейский корпус (22-я и 72-я пехотные дивизии) быстро продвигался на Симферополь, имея целью наступать на Алушту, Ялту, Алупку и не дать войскам Приморской армии отойти к Севастополю приморской дорогой. 42-й армейский корпус (46, 73 и 170-я пехотные дивизии) стремился упредить отходившую в направлении Феодосия — Керчь 51-армию, помешать ей занять оборону на Ак-Монайском рубеже, а также воспрепятствовать эвакуации ее войск и боевой техники через Феодосийский и Керченский порты.

Почему 11-й армии, имевшей в своем составе семь дивизий и несколько отдельных частей, за короткий срок удалось овладеть всем полуостровом, за исключением севастопольского и керченского участков? Этот вопрос и сегодня задают оставшимся в живых участникам боев за Крым интересующиеся историей войны. Ответить на него однозначно нельзя. В начале сентября, к моменту выхода немецких войск на западный берег Днепра в районе Каховки, в составе 51-й Отдельной армии было 8 стрелковых и 3 кавалерийских дивизий. Казалось бы, сил вполне достаточно, чтобы не допустить противника в Крым.

Однако необходим более тщательный анализ сил армии и обстановки. Во-первых, 51-я армия была очень слабо обучена, плохо оснащена боевой техникой и оружием. В лучшую сторону выделялись, только две дивизии (156-я и 106-я), входившие в состав 9-го стрелкового корпуса. Прибывшие же в августе с материка 271-я и 276-я стрелковые,[39] 40, 42 и 48-я кавалерийские дивизии были недоукомплектованы, а личный состав слабо обучен. У кавалеристов «совершенно не было средств связи, не было тачанок, и пулеметы возились на простых телегах».[40] Четыре стрелковые (172, 184, 320 и 321-я) дивизии, только что сформированные в Крыму, были плохо оснащены боевой техникой и оружием. Кроме того, командование 51-й армии было вынуждено передать часть вооружения одесской группе войск. «Это обстоятельство сказывалось на формировании наших крымских дивизий. Мы не смогли полностью вооружить ни одну из них: не хватало винтовок, автоматов, пулеметов, пушек»,[41] — пишет в своих мемуарах П. И. Батов. Более того, артгрупп не было ни в 9-м стрелковом корпусе, ни в сформированной позже армии. Танковый полк, приданный 172-й стрелковой дивизии, первоначально имел всего 10 новых танков «Т-34».[42]

Во-вторых, командование 51-й армии не имело возможности использовать все свои силы для отражения натиска противника на полуостров с севера. Как уже отмечалось, с момента формирования армии Ставка ВГК поставила перед ней задачу «не допустить противника в Крым с суши, моря и воздуха», т. е. армия, как и ранее 9-й стрелковый корпус, ориентировалась на противодесантную оборону. С началом войны поставленная перед 9-м стрелковым корпусом задача была оправданной, ибо свежи были в памяти десантные операции гитлеровцев на Крите и в Норвегии, а непосредственная угроза Крыму со стороны сухопутных сил противника отсутствовала.

Однако и здесь необходимы уточнения. Генерал П. А. Моргунов пишет: «Поскольку обстановка на фронте в первую же неделю войны сложилась неблагоприятно для наших войск, возникла угроза воздушного или морского десанта на территорию Крыма. Об этом Военный совет Черноморского флота неоднократно предупреждался из Москвы».[43] Получается, что только Москва ориентировала Военный совет Черноморского флота на противодесантную оборону полуострова, а это не соответствует действительности. П. А. Моргунов явно многое не договаривает, и жаль, что не уточняет, кого имел в виду «из Москвы». Документы свидетельствуют, что Ставка «неоднократных» указаний не давала. Что же касается наркома ВМФ, то он в первые два дня войны поставил перед Черноморским флотом в основном наступательные задачи.[44] И только 14 июля он дал новые указания — «основной задачей флота на ближайшие дни считать оборону побережья. К чему быть готовым, максимум усилив разведку».[45]

Если нарком ВМФ через три недели, а не в первую неделю войны главной задачей перед Черноморским флотом поставил оборону побережья и притом «на ближайшие дни», естественно возникает вопрос: чем это было вызвано? Ответить на этот вопрос трудности не представляет. Дело в том, что Москва, в первую очередь разведуправление и нарком ВМФ, информировалась о положении на Черноморском театре командованием Черноморского флота, которое допускало переоценку сил и возможностей противника, тем самым дезинформируя высшее руководство ВМФ. Так, например, 2 июля командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский в донесении НК ВМФ докладывал: «Сейчас точно установлено, что на Черноморском театре у наших военно-морских баз работает минимум 10–12 подводных лодок противника».[46] Фактически же до лета 1942 г. противник имел на Черноморском театре одну-единственную румынскую подводную лодку «Дельфинул», которая свой первый поход на наши коммуникации совершила только в период с 10 по 20 июля 1941 г. и то безрезультатно.

Получая ежедневные донесения от разведотдела флота, штаба Дунайской военной флотилии, а они, как выясняется, нередко было неправдивыми, Военный совет Черноморского флота пришел к выводу, что противник готовит крупную десантную морскую операцию, вероятно, на побережье Кавказа. О чем было доложено наркому ВМФ. Исходя из этого, основной состав боевых кораблей был перебазирован в порты Кавказа, в районе Новороссийска и Туапсе поставлены минные поля. Высшее командование ВМФ распорядилось срочно оборудовать аэродромы в Анапе и Сухуми, перебросить туда две бомбардировочные авиаэскадрильи из Крыма.

7 июля 1941 г. командование Черноморским флотом получило донесение из штаба Дунайской флотилии, в котором указывалось, что 5–6 июля из портов Болгарии и Румынии вышло 37 транспортов с войсками. Военный совет флота немедленно сообщил об этом в Москву, предупредил штабы приморских военных округов и 9-го стрелкового корпуса в Крыму.[47] О степени напряженности в связи с ожидаемым десантом свидетельствует тот факт, что 8 июля береговые части 157-й стрелковой дивизии Северо-Кавказского военного округа обстреляли теплоход «Громов», шедший из Туапсе в Новороссийск.

Вероятным местом высадки стали считать Крым или район побережья у г. Одессы. 13 июля Ф. С. Октябрьский и член Военного совета Черноморского флота Н. М. Кулаков сообщили командующему Южным фронтом генералу И. В. Тюленеву, командиру Одесского военного округа генералу Н. Е. Чибисову, командиру 9-го стрелкового корпуса генералу П. И. Батову о возможности проведения противником десантной операции с моря и рекомендовали усилить оборонительные работы на побережье.[48]

Бывший командир 9-го стрелкового корпуса П. И. Батов передает содержание адресованного ему письма адмирала Флота Советского Союза И. С. Исакова: «У немцев не было реальных возможностей для высадки (тоннажа, прикрытия, поддержки с моря), даже если бы они смогли выделить в десант две-три дивизия… Но, как видно, все были заражены психозом десанта, причем морского. Такие настроения должен был первым ликвидировать Черноморский флот».[49] И. С. Исаков совершенно прав, но этого не произошло. Военный совет Черноморского флота стоял на своем и продолжал навязывать мысль о десанте наркому ВМФ, штабам приморских военных округов и 9-го стрелкового корпуса.

П. И. Батов по этому поводу пишет: «У меня сохранились выписки из разведывательных и других штабных документов. Чего тут только нет… 27 июня: итальянский флот проследовал через Дарданеллы в Черное море для высадки десанта в Одессе и Севастополе. 28 июня: подтверждается наличие в Констанце 150 десантных катеров. В первой половине июля то же самое — из района Констанца, Тульча, с аэродромов Румынии можно со дня на день ждать десантов, как морских, так и воздушных… 13 июля мы в штабе 9-го корпуса получили следующую телеграмму вице-адмирала Октябрьского: „Учитывая наличие транспортов с войсками на Дунае на участке Тульча — Сулин, для срыва операции ежедневно с 7 июля авиацией Черноморского флота бью по транспортам… Считаю необходимым усилить оборонительные работы на побережье фугасами, проволокой“».[50]

Обо всем этом по различным каналам информировалась Ставка. Вероятно, поэтому она ориентировала 51-ю армию на противодесантную оборону, хотя это и было ошибкой. Опасность надвигалась со стороны сухопутных сил противника с севера полуострова, а армии предписывалось разрывать силы на оборону побережья и различных районов полуострова, особенно предгорных, от воздушного десанта. Силы армии оказались рассредоточенными по всему полуострову, а на главном направлении, откуда исходила угроза противника — на Перекопском перешейке, — занимала позиции только одна 156-я стрелковая дивизия. Она не смогла сдержать натиск превосходящих сил врага.

В-третьих, Военный совет 51-й армии, в первую очередь ее командарм, также допустил ошибку. Он шаблонно придерживался директивы Ставки и не проявил никакой инициативы, чтобы изложить Генштабу или Ставке свою точку зрения на изменившуюся обстановку в Крыму и на необходимость сосредоточения основных сил армии в северной части полуострова.

Необходимо рассмотреть еще одну проблему, связанную с боями за Крым. Почему две (51-я и Приморская) армии не смогли удержать Крым, где же было командование войск Крыма? Чтобы разобраться в этом, надо уточнить, как и когда прибыла в Крым Приморская армия. Дело в том, что общая обстановка на южном фланге советско-германского фронта к концу сентября еще более осложнилась. Понимая это, Военный совет Черноморского флота 29 сентября обратился в Ставку с предложением оставить Одессу и перебросить освободившиеся войска в Крым для усиления его обороны. На второй день Ставка приказала 51-й армии «всеми силами удержать крымские перешейки», а Черноморскому флоту — «эвакуировать Одесский оборонительный район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова».[51]

Как известно, операция по эвакуации войск из Одессы в Севастополь была осуществлена с 1 по 16 октября, и части Приморской армии фактически не смогли принять участие в решающих боях на севере полуострова, за исключением 157-й стрелковой дивизии, прибывшей раньше других в северную часть полуострова и принявшей участие в боях в районе ст. Воинка. Основным же своим составом Приморская армия вышла к северной части полуострова только 22–23 октября. К этому времени немецко-фашистские войска не только овладели Перекопом и Ишунью, но и вырвались на степные просторы Крыма.

Ничего не могло изменить и образованное 22 октября Ставкой командование войск Крыма (командующий вице-адмирал Г. И. Левченко, член Военного совета корпусной комиссар А. С. Николаев, начальник штаба генерал-майор М. М. Иванов[52]),[53] хотя оно предприняло отчаянные попытки остановить дальнейшее продвижение противника в глубь полуострова и стабилизировать обстановку.

Однако упорные кровопролитные бои за Перекоп и Чонгар явились одним из этапов мужественной борьбы советских войск на дальних подступах к Севастополю. 35 дней ожесточенных боев на Перекопе и Ишуньских позициях позволили командованию Черноморского флота осуществить ряд срочных мер по подготовке к обороне главной базы флота — Севастополя.

Еще в начале июля, когда обозначился отход войск Южного фронта за Днестр, Военный совет Черноморского флота обязал начальника гарнизона Севастополя генерал-майора П. А. Моргунова немедленно приступить к оборудованию намеченного ранее главного рубежа сухопутной обороны базы. На командование и штаб береговой обороны было возложено общее и оперативно-тактическое руководство строительством, а на инженерный отдел флота во главе с военинженером 1 ранга В. Г. Парамоновым — инженерно-техническое руководство. С 3 июля начались работы по строительству фортификационных сооружений на главном рубеже в 5–8 км от Севастополя по линии: высота 145,1 — высота 74,0 — восточные скаты Сапун-горы — Сахарная головка — южные и восточные скаты высоты 120,1 — западные скаты Камышловского оврага — отм. 71,9 — южные и западные скаты оврага Барак — далее по р. Кача до горы Тюльку-Оба.[54]

5 июля приказом командующего Черноморским флотом была назначена новая рекогносцировочная комиссия под председательством генерал-майора П. А. Моргунова по выбору второго — тылового — рубежа сухопутной обороны главной базы. На этот раз комиссия закончила работу очень быстро, 7 июля акт о выборе рубежа обороны был утвержден Военным советом флота, и сразу же началось его строительство. Рубеж возводился в 2–3 км от города по линии: бухта Стрелецкая — х. Коммуна — высота 60,5 — Английское кладбище — высота 77,4 — английский редут Виктория — гора Суздальская — высота 67,7 — балка Графская — ст. Мекензиевы Горы — высота 42,7 — высота 36,1 — устье р. Бельбек.[55]

В связи с нарастанием угрозы вторжения противника в Крым с суши Военный совет Черноморского флота принял в сентябре решение усилить сухопутную оборону Севастополя, создав в 12–15 км от города передовой оборонительный рубеж. В результате рекогносцировки было решено соорудить его по линии: д. Камары — д. Чоргунь — д. Шули — с. Черкез-Кермен — д. Дуванкой — гора Азис-Оба — д. Аранчи и севернее по возвышенности — до уреза моря в 1,5 км севернее р. Качи. 20 сентября акт комиссии был утвержден Военным советом Черноморского флота, и немедленно приступили к строительству рубежа.[56]

К строительным работам ежедневно привлекалось около 1500 человек из частей гарнизона и до 3000 человек местного населения.[57] Огромную работу по мобилизации трудящихся на оборонное строительство провели лично первый секретарь Севастопольского горкома партии Б. А. Борисов и председатель горисполкома В. П. Ефремов. Большую помощь в сооружении оборонительных рубежей оказал заместитель командующего Одесским оборонительным районом по инженерным войскам Герой Советского Союза генерал А. Ф. Хренов, который приезжал в Севастополь в сентябре — октябре и дал много ценных советов и указаний. В результате напряженного труда воинов гарнизона и трудящихся города к началу боев за Севастополь сооружение главного и тылового рубежей было в основном закончено. Завершить оборудование передового рубежа не удалось. Однако на нем успели возвести самостоятельные опорные пункты на главных танкоопасных направлениях — Чоргуньском (Чоргунь — Камары), закрывавшем выход из Сухой речки через Ялтинское шоссе в Золотую долину, а также из балок, прилегающих к селениям Верхний и Нижний Чоргунь, в Инкерманскую долину; Черкез-Керменском (Черкез-Кермен — Шули), преграждавшем выходы из горных долин и балок, прилегающих к этим селениям, в долину Кара-Коба, Инкерманскую долину и на Мекензиевы горы; Дуванкойском (Дуванкой — Заланкой), перерезавшем железную дорогу и Симферопольское шоссе и закрывавшем выход в Бельбекскую долину и на Мекензиевы горы; Аранчинском (Аранчи — Мамашай), прикрывавшем Севастополь от удара с севера по Евпаторийской дороге.[58]

Большой объем работ выполнили: строительство № 1 (начальник военинженер 1 ранга И. В. Саенко, главный инженер военинженер 1 ранга С. И. Кангун), бетонный завод (начальник С. М. Афонин), мехстройзавод (начальник Д. Н. Эфрус), а также 178-й отдельный инженерный батальон ЧФ, местный Севастопольский отдельный саперный батальон береговой обороны и 95-й отдельный строительный батальон.

Непосредственное руководство работами на рубежах и позициях осуществляли офицеры инженерного отдела флота и инженерного отделения штаба береговой обороны: И. В. Панов, А. Н. Прокопович, Н. Л. Королев, И. А. Лебедь, С. А. Железнов, П. И. Бухаров, И. В. Коломин, Е. Л. Хныкин, А. Беляев, И. В. Басов, Я. К. Балицкий, В. В. Игнатьев, Я. Л. Гуревич, Д. М. Шелест, Л. В. Зубарев, А. В. Прокопьев и др.

К началу боев за Севастополь на трех сухопутных рубежах было построено 75 артиллерийских дотов, 232 пулеметных дота и дзота, противотанковый ров длиной 32,5 км; установлено 9576 противотанковых и противопехотных мин, произведено много других инженерных работ.[59] (Более подробно см.: Приложения № 3, 4). Рубежи сыграли важную роль в срыве планов противника овладеть Севастополем с ходу.

Для артиллерийской поддержки войск Севастопольского гарнизона намечалось широкое использование корабельной артиллерии. Штаб Черноморского флота с учетом опыта обороны Одессы издал «Наставление по огневому взаимодействию кораблей флота, находящихся в главной базе»,[60] которое определяло секторы обстрела для корабельной артиллерии и возможности ее использования по береговым целям. В развитие этого «Наставления…» штабы береговой обороны и эскадры разработали частные «наставления» и «схемы» по использованию артиллерии своих соединений. Гидрографический отдел флота издал навигационно-артиллерийские карты совместных действий с километровой сеткой. В районе главной базы было создано 15 корректировочных постов, из них 12 предназначались для корректировки огня береговых батарей и 3 — для корректировки огня кораблей. Для обеспечения корректировки стрельбы к огневым позициям кораблей и батарей береговой обороны с рубежей обороны были подведены линии электролинейной связи. Кроме того, ночью обеспечивать стрельбу корабельной артиллерии могли два самолета-корректировщика и один самолет-осветитель.[61] Общее руководство корабельной артиллерией возлагалось на флагманского артиллериста штаба флота капитана 1 ранга А. А. Рулля.

Медико-санитарным отделом флота (бригвоенврач С. Н. Золотухин) было сформировано медико-санитарное отделение главной базы во главе с бригвоенврачом А. И. Власовым. Его усилиями проделана большая работа по развертыванию лечебных учреждений. Кроме существовавшего Севастопольского главного морского госпиталя были вновь сформированы: военно-морской госпиталь № 40 с хирургическим профилем (начальник во- госпиталя были вновь сформированы: военно-морской госпиталь (начальник военврач 2 ранга И. И. Бродский), базовый лазарет в районе бухты Голландия, лазареты в районе Стрелецкой бухты и в Балаклаве, батальон выздоравливающих в здании Черноморского флотского экипажа. [Именно так абзац выглядит в оригинале! — Прим. lenok555]

К началу обороны Севастополя медсанслужба флота в главной базе располагала почти 3-мя тысячами коек для раненых, без учета того, что имелось непосредственно в воинских частях гарнизона. Плюс к этому городской отдел здравоохранения (заведующий В. М. Зудов) выделил в городских больницах 510 коек для раненых.

Для планирования морских перевозок и организации конвойной службы в штабе флота еще в конце июля был создан отдел по обеспечению коммуникаций. По предложению Военного совета флота вместо ряда пароходств в Черноморском бассейне было создано общебассейное пароходство. Для координации вопросов перевозок на Черноморский флот был назначен заместитель народного комиссара Морского флота капитан 1 ранга Е. К. Самборский. Эта реорганизация создала удовлетворительные условия для работы транспортного флота, отделов перевозок и конвойной службы в период обороны Севастополя и в последующих боевых действиях Черноморского флота.

В работу по подготовке главной базы флота к обороне активно включились партийные и советские организации Севастополя. Они во всем оказывали помощь и содействие Военному совету Черноморского флота.

Одной из важнейших задач являлся ремонт боевых кораблей. Коллектив Морского завода имени С. Орджоникидзе взял на себя обязательство в кратчайший срок ввести в строй корабли, находившиеся в ремонте, в том числе крейсер «Красный Крым», эскадренный миноносец «Незаможник», подводную лодку «Л-4» и др. Заводчане с честью справились с этой задачей.

Городской комитет партии и горисполком разработали мероприятия по военному обучению населения и успешно проводили их в жизнь. Уже на 4 августа по программе ПВО было обучено 27 749 человек и продолжало учебу 12 228.[62] Школа ПВХО городского совета Осоавиахима, возглавляемая Т. А. Картушной, привлекла к обучению населения 800 инструкторов-общественников. 1 июля 1941 г. бюро горкома партии, после изучения директивы Совнаркома и ЦК ВКП(б) от 29 июня — «Партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков», обязало заведующего военным отделом горкома партии И. И. Бакши разработать конкретные мероприятия по военному обучению населения города.[63] С 29 сентября военное обучение населения проводилось ежедневно по три часа (с 18.00 до 21.00).[64]

В первый же день войны горком партии предложил городским организациям приступить к эвакуации детей в Бахчисарайский, Куйбышевский и другие районы Крыма. Железнодорожным и автомобильным транспортом за одни сутки было эвакуировано свыше 10 000 человек, это в основном дети дошкольного и школьного возраста.[65] Руководство эвакуацией возглавил секретарь горкома партии А. А. Савицкий. Эвакуация продолжалась и в последующие дни, и не только детей. Однако получилось так, что население было вывезено навстречу врагу. Впоследствии пришлось вывозить на Кавказ через Севастополь не только их, но и часть жителей Крыма, бежавших к Севастополю.

В июле, по указанию Советского правительства и Крымского обкома партии, в Севастополе началась эвакуация не только населения, но и заводов, учреждений, учебных заведений, культурных и исторических ценностей. На этот раз на Кавказ. До начала обороны были эвакуированы: завод № 45, Южэлектромонтаж, Гидроспецстрой; началась эвакуация Морского завода, Электромортреста, Связьмортреста. Были эвакуированы также Институт имени Сеченова, техникумы, ремесленные училища, Биологическая станция АН СССР, драматический театр, картинная галерея, наиболее ценные экспонаты Херсонесского музея.[66] Общее руководство эвакуацией осуществляла секретарь горкома партии А. А. Сарина.

25 октября приказом командующего Черноморским флотом во исполнение директивы Ставки контр-адмирал Г. В. Жуков (бывший командующий Одесским оборонительным районом) был назначен заместителем командующего Черноморским флотом по обороне главной базы и начальником Севастопольского гарнизона. П. А. Моргунов становился его первым заместителем. Еще 23 октября во исполнение решения ЦК ВКП(б) в Севастополе был создан Городской комитет обороны под председательством секретаря горкома партии Б. А. Борисова. В состав Городского комитета обороны вошли: председатель горсовета В. П. Ефремов, начальник горотдела НКВД К. П. Нефедов и начальник гарнизона контр-адмирал Г. В. Жуков (в начале ноября его сменил генерал-майор П. А. Моргунов).[67]

30 октября передовые подразделения 11-й немецкой армии вышли в район Севастополя. Начались бои за главную базу флота. Планы противника овладеть Севастополем с ходу рухнули, и он вынужден был предпринять три плановых наступления — ноябрьское и декабрьское в 1941, июньское — в 1942 г. Над Севастополем по-прежнему гордо развевался красный флаг. Только в июле 1942 г. изнемогающие без воды и пищи отважные защитники Севастополя в большинстве своем были взяты в плен.