"Стив Виттон. Sacred: Кровь ангела " - читать интересную книгу автора

кому не приходится ломать голову над тем, как пережить следующие сутки. Так
считала Свенья. Здесь, на торфяном болоте с кривоствольными деревцами, где
каждый выдох сопровождает легкое облачко пара, а трескучий мороз укрывает
природу блестящим белым покрывалом, все говорило о том, что наступила зима,
обещающая по некоторым признакам быть суровой, как никогда. Уже в середине
ноября на окнах маленькой хижины на окраине поселения возле болота, где
Свенья жила с бабушкой, матерью, братьями и сестрами, к утру расцветали
ледяные узоры, и если ненароком выскочить за дверь налегке и без толстых
шерстяных носков, то запросто можно подхватить простуду. В первую очередь
этой опасности подвергаются те, у кого мокрые ноги. Хотя молодая торфяница
прекрасно знала все тропы на болоте, было достаточно одного неверного шага,
чтобы по щиколотки оказаться в ледяной жиже.
Своим названием Уродливая трясина была обязана кривым низкорослым
соснам. Они, напоминавшие фигурки гномов, тут и там торчали между водотоками
и отложениями торфа. Когда же на болото ложился туман, деревья походили на
тех несчастных уродов, которых несколько лет назад Свенья видела в Мурбруке
на ярмарке: калеки и животные-мутанты о двух головах или с тремя руками, с
непропорциональными туловищу короткими ногами и огромными черепами. Стоя у
подмостков с младшими сестрами Мири и Хелен и разглядывая обиженных судьбой
мужчин и женщин, с несросшимися заячьими губами, лицами с костяными
утолщениями и кожными наростами, походящими на маски, Свенья почувствовала
тогда отвращение и в то же время ее сердце преисполнилось глубокой скорбью.
Что это за жизнь - выставляться напоказ перед всем миром, чтобы подлая чернь
могла посмеяться над твоим несчастьем? И невольно порадовалась, что ее
миновала подобная участь.
Пожалуй, самое тягостное впечатление на Свенью произвел совсем
крохотный темный эльф. Фокусник Малини, некто вроде директора ярмарки,
низкорослый толстяк с оттопыренными, словно надутые паруса, ушами, хорошо
поставленным голосом объявил, что младенца сразу после рождения убила мать и
что темные эльфы так поступают с каждым вторым из потомков, чтобы скопить
побольше душ для своего порочного, жуткого культа умерших. Распухшее, серое
тельце младенца с крохотными ручками и ножками плавало в круглом стеклянном
сосуде с желтоватым спиртом. Он ничем бы не отличался от обыкновенного
человеческого младенца, не будь у него острых ушей, черных как ночь глаз без
зрачков и неестественно длинной нижней челюсти, с мелкими, острыми, как у
хищника, зубами. Тогда Свенья впервые увидела темного эльфа и не менее
получаса простояла, внимательно разглядывая младенца. Неделями потом ее
преследовал кошмар, как будто она подходит к сосуду, склоняется над
младенцем, а тот внезапно, широко распахнув пасть, бросается на нее, разбив
стекло, и вонзает свои мелкие, острые как иголки зубы ей прямо в лицо. Со
временем кошмар ушел из ее снов, но младенец темного эльфа глубоко
запечатлелся в памяти, словно след от раскаленного гвоздя на медной гравюре.
Самым жутким в этом казалась жестокость, с которой зародившаяся жизнь была
прервана матерью, самой природой призванной любить и оберегать собственное
дитя.
Но сейчас, размашистым шагом пересекая болото с лопатой в руке и
корзиной собранного торфа на спине, Свенья удивлялась собственной наивности.
Темные эльфы вовсе не люди, а злые создания иной, более древней расы,
преисполненные жестокости и жажды убийства, и глупо было даже предполагать,
что они в состоянии испытывать такие чувства, как любовь или сострадание.