"Райдо Витич. Испытание на зрелость" - читать интересную книгу автора

Эверли упорно противостояла ему и себе.
Меня удивляло и настораживало ее необъяснимое противостояние всему и
вся.
Мне - понятно. Мы изначально не могли найти общего языка, но себе?
Сдавалось мне, что и с собой она не в ладах.
Эва была постоянно погружена в какие-то мазохистские исследования
своего внутреннего мира, и переносила их на окружающую действительность.
Память полностью поглотила ее и разлагала, не давая прийти в себя, даря
равнодушие в лучшем случае, в худшем панику и агрессию.
Эва все время вспоминала последний рейс. Лица погибших из тех кого
знала или просто видела - постоянно мелькали в ее памяти и погружали еще
больше в замкнутый круг отчаянья. Она жила там, в нем. Своими переживаниями,
болью, расширяя душевную рану и не давая ей затянуться. И не было ей дела до
того, что вокруг.
Она боялась. Страх ел ее, подтачивая силы.
Она боялась меня. Боялась, что я силой возьму ее и в тоже время
страшилась, что непривлекательна для меня, значит не возьму, значит вообще
брошу.
Удивительно - как у нее все складывалось и почему не появлялось других
вариантов?
Она боялась, что до конца жизни останется здесь и в то же время
боялась, что нас найдут, заберут, и ей придется смотреть в глаза
родственникам погибших, пересказывать представителям компании произошедшее,
облекая весь пережитый кошмар в слова, и тем делая его реальным. Объясняться
с Советом, ходить по инстанциям, рассказывая о катастрофе вновь и вновь, и в
конце концов оказаться крайней, как единственно выжившей. Остаться с ней то
ли живой, то ли мертвой.
Я не понимал ее. Ее страхи были недосягаемы для меня, как родная
планета, родной клан. Он был, он имел место быть, но существовал в памяти и
воображении параллельно мне, не соприкасаясь и словно становился мифом - то
ли явью, то ли былью. Однако печалиться из-за этого мне казалось мягко
говоря странным.
На коре молодого деревца возле нашего приюта было уже пять зарубок -
столько ночей мы провели на Х-7, но ничего не менялось. Эва сторонилась
меня, была угрюма и поглощена своими безрадостными мыслями, сидела обняв
колени у входа в скорлупу, или лежала в ней, глядя перед собой пустыми
глазами. И... мужественно поворачивала время вспять, спасала погибших,
возвращалась домой не побывав на Х-7, не отведав ее плоды, не засыпая
убаюканной ее тишиной, не видя ее неба, не чуя прохладу и сладость ее
воздуха.
Она жила за гранью планеты, на которой находилась, а я не мешал. Только
возникала мысль, что вряд ли Эва бы выжила, не окажись я рядом. Плоды, что я
ей приносил, женщина воспринимала, как нечто само собой разумеющееся, и не
понимала, что они не падают ей в руки сами по себе, как ракушка юной улитки
не наполняется водой сама собой, чтобы утолить жажду человека.
Мне не составляло труда кормить и поить Эву, не надоедало, и не
причиняло хлопот, но я понимал, что так продолжаться дальше не может, потому
что пора женщине очнуться. И в этом забота играла отрицательную роль.
Я затачивал ножом острие, превращая ствол деревца в пику, готовясь уйти
на пару дней. Просторы планеты звали меня и пришло время мне познакомиться с