"Ю.А.Виноградов. Десятый круг ада (fb2) " - читать интересную книгу автора (Виноградов Юрий Александрович)

6

Рука Грюндлера потянулась к радиоприемнику, пальцы торопливо перевели рукоятку громкости на полную мощь. Радостный голос берлинского диктора заполнил весь кабинет. Он взахлеб говорил о первых удачах солдат фюрера в новом летнем наступлении на восточном фронте.

5 июля 1943 года войдет в историю третьей империи как день начала великой битвы под Курском, в которой немецкие танковые и моторизованные дивизии нанесут сокрушительный удар по советским войскам, а затем перейдут в общее наступление по всему фронту и вновь погонят противника на восток, к Волге и Уралу. Без сомнения, такой знаменательный день надо отметить.

Грюндлер потер ладони. А почему бы не устроить в Шварцвальде, например, конные состязания для всех желающих? У него в бригаде эсэсовцев, да и у подполковника Рюделя в строительной бригаде, найдутся любители скачек. Лошади имеются в подсобном хозяйстве бактериологического центра и баронессы Тирфельдштейн.

Вечером Грюндлер заехал в Вальтхоф, предварительно известив баронессу о предстоящем конном состязании. Ирма фон Тирфельдштейн была в восторге от затеи оберштурмбанфюрера и обещала предоставить в его распоряжение всех лошадей. Узнал он также у себя в штабе, что один из его эсэсовцев был жокеем, до войны, участвовал в скачках на берлинском ипподроме, а несколько других работали кто конюхом, кто тренером-наездником и превосходно держались в седле.

— Я, собственно, к вам, дорогой Лебволь, — поцеловав руку молодой хозяйке Вальтхофа, сказал Грюндлер.

— Весьма польщен вашим вниманием, оберштурмбанфюрер, — ответил Лебволь.

— В честь начала наступления под Курском мы решили провести состязания конников...

— Милый Рудольф, вы просто чудо! — не удержалась от восторга Регина, догадавшаяся, чего хочет от кузена Грюндлер. — Это будет так интересно, так интересно!

— Как мне стало известно, вы с конем на «ты». Недаром же вы у себя на родине каждое лето проводили в деревенском имении дяди среди его пастухов-наездников, — уверенно продолжал Грюндлер. — Поэтому ваше участие в состязаниях, дорогой Лебволь, украсит наш скромный праздник. Хочу лишь предупредить: соперники у вас достойные.

— Благодарю за приглашение, оберштурмбанфюрер, — склонил голову Лебволь.

— Баронесса Ирма фон Тирфельдштейн предоставляет вам первому выбрать любую лошадь. Как гостю.

Лебволь растерянно пожал плечами:

— Право же, мне как-то неловко вмешиваться в европейскую школу верховой езды. Пожалуй, лучше быть в числе зрителей, вместе с кузиной...

Регина подошла к Лебволю, положила свои руки на его плечи:

— Леби, родной мой! Прошу тебя. — Лебволь беззвучно засмеялся, обнял Регину, посмотрел на вытянутое, напряженное лицо Грюндлера. — Разве можно отказать такой чудесной девушке! Не правда ли, оберштурмбанфюрер?

Регина, которая горела страстным желанием похвалиться ловкостью своего кузена, привстала на носки и поцеловала брата в щеку, потом подала руку Грюндлеру.

— Милый Рудольф, я уверена, праздник превзойдет ваши ожидания! — сказала она.

После ухода Грюндлера Регина упросила двоюродного брата немедленно отправиться в имение баронессы и выбрать себе коня.

Баронесса обрадовалась неожиданному визиту молодых Шмидтов. Она тут же повела их в конюшню, которую подметал высокий бородатый мужчина.

— Подберите самую лучшую лошадь для господина Шмидта, — приказала она Ладушкину.

— Слушаюсь, госпожа баронесса. — Великан покорно склонился и повел гостей по конюшне.

Откровенно говоря, Лебволь не знал, по каким признакам отбирается лошадь на скачки. Внешне понравился ему красновато-темной масти с густой гривой рослый жеребец. Ведь лошади баронессы не предназначены для скачек, а этот жеребец хоть выглядит красиво.

— По-моему, подойдет...

— Советую молодому господину взять вот этого пегого жеребчика, — сказал бородач, показывая на лошадь в противоположном стойле. — Пегий резвее темно-красного и лучше ходит под седлом.

— Да, да, герр Шмидт, мой зоотехник отлично разбирается в лошадях, — подсказала баронесса. — Можете поверить ему.

— Хорошо, — согласился Лебволь, невольно оглядываясь на бородача-великана. Откуда только баронесса раздобыла такого?

Ладушкин вывел жеребчика во двор, дабы показать его молодому господину. Пегий по внешнему виду проигрывал гривастому жеребцу, но зато был более поджар и подвижен, весь так и ходил ходуном, беспрестанно перебирая тонкими ногами.

— Давайте сразу же подберем для вас и седло, — предложил Ладушкин.

— Дорогая моя, пока они подгоняют седло, идемте ко мне, выпьем чашечку кофе, — предложила баронесса и увела Регину в дом.

Ладушкин вынес седло, положил его на спину жеребчика, плотно затянул подпругу. Лебволь одним махом вскочил в седло, сунул ноги в стремена. Пегий завертелся на месте, готовый по первой же команде пуститься вскачь.

— Низковато опущены стремена, — пробасил бородач, быстро осмотрелся и вдруг добавил по-русски: — Низкий поклон вам от тети Даши и дяди Никанора.

— А... а разве они еще живы? — тотчас удивленно спросил Лебволь.

— Коптят небо!

— Но ведь им далеко за восемьдесят!

— Почитай за девяносто тому и другому перевалило! — Тихо засмеялся Ладушкин и легонько похлопал по ноге Лебволя. — Меня зовут Федор Иванович Ладушкин. У баронессы в почете. Помощник управляющего, зоотехник и кучер. О вас я все знаю, сообщил уже в Центр. Связь со мной через племянницу управляющего Габи, горничную Регины. Она носит Шмидтам молоко и овощи. Управляющий Фехнер наш человек. Пока все. А ездить-то верхом на коне вы хоть умеете?

— Попробую! — радостно сверкнув глазами, воскликнул Лебволь и пришпорил жеребчика. Пегий взвился на дыбы и ринулся вперед. Лебволь осадил его возле выведших на террасу Регины и баронессы, бросил поводья подбежавшему русскому богатырю и, стыдясь своей несдержанности, склонил голову перед хозяйкой имения.

— У вас прекрасные кони, баронесса...

— Самые лучшие во всем Подберлинье, — похвалился Ладушкин. — И коровы тоже...

— Браво, браво, Леби! — хлопала в ладоши сияющая от восторга за кузена Регина. — Я, кажется, не дождусь, когда состоится обещанный Грюндлером праздник!

Лебволь-скосил глаза на помощника управляющего, но тот не смотрел на него, всецело занимаясь разгоряченным пегим.

Местом скачки был выбран ровный луг на берегу речки, уходивший к кудрявой рощице. Вешками отметили вытянувшуюся эллипсом шестисотметровую полосу. На опушке рощицы славянские рабочие наскоро сбили из досок маленькую трибунку для особо важных гостей. По приказу Грюндлера, проявившего незаурядные организаторские способности, на столбах были вывешены громкоговорители, из которых лился могучий голос берлинского диктора. В перерывах между известиями с восточного фронта гремел духовой оркестр.

Собрались почти все обитатели Вальтхофа, Оберфельда, Шварцвальда и близлежащих хуторов. Пришел даже не любивший шумных сборищ профессор Шмидт.

Помощник управляющего имением баронессы привел восемь оседланных лошадей — по числу наездников, изъявивших желание принять участие в скачках.

— Не гоните вначале пегого, дайте ему перейти на второе дыхание, — передавая поводья жеребчика Лебволю, шепотом предупредил Ладушкин. — Как говорится, ни пуха ни пера...

Выделенный Грюндлером судья-информатор объявил имена наездников и особо упомянул предоставившую лошадей баронессу Ирму фон Тирфельдштейн.

Как и предполагал Ладушкин, вперед со старта сразу же вырвался бывший жокей на темно-красном гривастом жеребце. Лебволь вначале вздыбил пегого и лишь потом пустил его за быстро ушедшими со старта наездниками. На первом же круге он легко обошел почти всех участников скачки, а на втором — приблизился к жокею-профессионалу. Пегий разошелся и мог бы с ходу обогнать гривастого жеребца, но Лебволь, помня предостережение Ладушкина, сдержал пегого.

На четвертом круге они уже шли почти круп в круп. Зрители приветствовали конников, громко кричали, махали руками, азартно подзадоривая наездников.

В середине пятого круга гривастый жеребец явно начал выдыхаться, пегий обошел его и первым под рев толпы финишировал у трибуны. По указанию судьи-информатора двое его помощников под уздцы провели лошадь с победителем перед трибуной. Лебволь видел сияющие лица Регины, Эрны и баронессы, взволнованного дядюшку, протиравшего носовым платком стекла роговых очков, снисходительно улыбающегося Штайница, насупившегося Грюндлера. Поискал глазами Ладушкина, но того оттеснили эсэсовцы и солдаты, и он затерялся среди толпы.

К Лебволю подошла Регина, обняла его.

— Леби, ты был превосходен! Теперь ты самая известная личность в округе. Я горжусь тобой.

Профессор похлопал племянника по плечу, прижал к груди:

— Никогда не предполагал, что в семье Шмидтов могут быть лихие наездники!

— Это заслуга моего деда...

— Герр Лебволь!..

Он обернулся на голос. Перед ним, сияя восторженной улыбкой, стояла Эрна.

— Герр Лебволь, от вашего искусства в восторге все зрители! — пропела она.

— А вы?

— Я больше всех!

— Благодарю за столь высокую оценку, фрейлейн.

— Папа, — подошла Эрна к Штайницу, — я хочу научиться ездить на коне, как амазонка. Достань мне, пожалуйста, красивую лошадь и хорошего тренера...

Регина взяла под руку Лебволя и подвела его к отцу Эрны.

— Доктор Штайниц, позвольте вам представить моего милого кузена Лебволя Шмидта, — сказала она.

Вот он, руководитель бактериологического центра, человек, создающий самое страшное оружие массового уничтожения. Умный, холодный, волевой взгляд, уверенность в себе. Лебволь склонил голову, ожидая, что главный бактериолог рейха, как старший по возрасту, подаст ему руку, но тот лишь едва заметно кивнул.

Баронесса пригласила находившихся на трибуне гостей к себе. Отказался один лишь профессор Шмидт, сославшись на свой преклонный возраст и усталость. Не пошел бы и Штайниц к баронессе, если б не Регина, вместе с Эрной пожелавшая продолжить праздник.

К вечеру в доме баронессы собрался весь цвет гарнизона Шварцвальда. Лебволю представлялась счастливая возможность познакомиться с теми, кто хоть в какой-то степени может понадобиться ему в будущем. Регина с радостью взялась представить кузена своим поклонникам и знакомым. Первым к ним подошел подполковник Рюдель, командир строительной бригады.

— Весьма тронут талантом вашего кузена, фрейлейн! — поклонился Рюдель Регине.

— А сейчас я тебя познакомлю с внебрачным сыном барона, — шепнула она, направляясь к долговязому эсэсовскому офицеру, тихо беседующему с обер-лейтенантом. — Дорогой Герман, мне хотелось, чтобы вы подружились с моим кузеном! Леби, это гауптштурмфюрер Герман Баремдикер.

Баремдикер прищелкнул каблуками, пожал Лебволю руку.

— Вы прекрасно держались в седле, — произнес он и показал на своего соседа. — Позвольте представить вам моего друга Генриха Циммермана.

Лебволь с безразличием пожал руку Циммермана: тот не представлял для него никакого интереса. А вот внебрачный сын барона, являвшийся начальником концлагеря, и видимо, по уши влюбленный в кузину, может при случае оказать ему добрую услугу. Циммерман тоже не испытывал удовлетворения от знакомства с полунемцем-полуамериканцем.

Постепенно большая гостиная наполнялась веселым гомоном. Пили за добрейшую и очень милую хозяйку, руководителя бактериологического центра гениального ученого доктора Штайница, организатора сегодняшнего увеселения оберштурмбанфюрера СС Грюндлера, обворожительных фрейлейн Регину и Эрну и конечно же за главного героя дня Лебволя Шмидта.

— Регина, дорогая, мне очень хочется станцевать с вашим кузеном танго, — шепнула подруге Эрна. — Я ведь целую неделю училась у берлинских балетмейстеров...

Действительно, после знакомства с Лебволем во время пирушки в особняке Штайницев, Эрна ездила в Берлин, где лучшие балетмейстеры столичных театров учили ее искусству танца. Она страстно желала быть единственной партнершей Лебволя, вместе с которым могла бы при случае блеснуть своим талантом. Сейчас такой случай представлялся.

Баронесса, обожавшая сюрпризы, объявила подвыпившим гостям о настоящем танго, которое исполнят ее молодые друзья.

Эрна старалась танцевать грациозно, больше заботясь о внешнем эффекте, чем о согласованности движений. Постепенно Лебволь приноровился к ее манерам.

— Они словно созданы друг для друга, не правда ли, фрейлейн Регина?

— О, да! Вы совершенно правы, — согласилась Регина.

— Это хорошее предзнаменование, дорогой Штайниц! — изрекла баронесса. — Можете поверить моему опыту.

Штайниц улыбнулся:

— Если что-либо утверждают такие обаятельные женщины — трудно возражать!

Он поцеловал руку баронессе и особенно нежно и горячо — Регине, с которой не спускал глаз.

Ладушкин то и дело посматривал в открытые окна господского дома, из которых доносилась музыка и веселые голоса. Возле конюшни он скребком чистил лошадей, участвовавших в скачках.

Прибежала запыхавшаяся горничная и передала приказ баронессы немедленно запрячь лучших лошадей в тарантас.

Ладушкин вывел двух лошадей, запряг их и подкатил к парадному входу. Из дома уже выходили гости. Впереди, покачиваясь, шел долговязый Баремдикер, которого за локоть придерживал его верный друг обер-лейтенант Циммерман. Они направились к ожидавшей их машине. Раскрасневшаяся баронесса появилась среди своих самых знатных гостей.

— Господа, вы получите истинное удовольствие от езды на моих лошадях! — воскликнула она. — Кучер надежный, к тому же он хороший зоотехник...

Ладушкин помог всем сесть в тарантас, с трудом вместивший дорогих гостей госпожи. Почувствовал нервную дрожь в руке, когда за локоть придерживал доктора Штайница, — ведь не кого-нибудь, а самого руководителя бактериологического центра. На заднем, мягком и более удобном сиденье расположились баронесса, Штайниц и Регина, а на переднем, полужестком — Грюндлер, Эрна и Лебволь.

Ладушкин пустил лошадей.

Всю дорогу шутили, смеялись и даже пели. Ладушкин ни разу не оглянулся, словно при этом его и не было. Эрна пыталась было затащить гостей к себе на чашечку кофе, но Регина категорически отказалась, сославшись на позднее время. Ее поддержал и Лебволь, хотя баронесса была не против еще покутить с молодежью.

На обратном пути завезли в городок Грюндлера и потом уже Шмидтов в Вальтхоф.